– Как чувствует себя твоя дочь?

Лея скрещивает руки.

– Лея, пожалуйста…

– Я бы поступила так же, – прерывает его она.

Он смотрит на нее с удивлением, не в силах истолковать выражение ее лица.

– Если бы кто-то изнасиловал мою дочь и не нашлось достаточного количества улик, чтобы осудить свинью, которая это сделала, я бы тоже взяла правосудие в свои руки. Я считаю, что ты правильно чуть не убил того ублюдка.

– Я не хочу об этом говорить, – отвечает Хенрик и идет на кухню.

С самого начала было понятно, что рано или поздно Лея докопается до правды.

Но она права. Он не раскаивается. Весной он избил до полусмерти того урода, который надругался над его Майей. Но Хенрик никогда не применял насилия к тем, кто этого не заслуживал. Не то чтобы это как-то оправдывало его поведение, но он без вариантов не стал бы наблюдать за тем, как суд отпускает на свободу насильника из-за недостатка улик. Когда Хенрик вспоминает свою девочку, напуганную и травмированную, он понимает, что сделал бы то же самое снова и снова. Он все время знал, что Майя говорит правду, хотя суд и усомнился в ее словах.

– Как она?

Лея подходит к кухонному столу и кладет на него локти.

– Хреново. Моя жена не хочет, чтобы я общался с дочерьми. По ее мнению, я перешел черту.

– Она должна была бы гордиться тобой, – мягко возражает Лея.

Хенрик, конечно, ни о чем не жалеет, но для Карин это была последняя капля. Она отказалась переезжать еще раз из-за того, что он не умеет контролировать свои эмоции.

– Я поговорила с Габриэллой и призналась, что Бека обыскивала я. Это была моя ошибка. Я не надела на него наручники. Габриэлла спит с начальником отдела внутренних расследований: уже очевидно, что свидетелей, которые могут подтвердить, что я допустила ошибку, нет. Прокурор, вероятнее всего, прикроет расследование. В худшем случае меня переведут куда-нибудь или посадят заниматься какой-нибудь административной фигней, но, честно говоря, мне кажется, что я совсем не прочь заняться бумажной работой. Меня уже не хватает на всю эту бесконечную кошмарную безнадегу. Что бы мы ни делали, ничего не помогает, отправляем за решетку одного – появляется трое новых. Можно мне тоже пива?

Хенрик открывает холодильник и несколько секунд наслаждается прохладой. Потом достает две бутылки пива, открывает их и протягивает одну из бутылок Лее.

– Спасибо.

Лея делает глоток и переводит взгляд на коробки с вещами. Хенрик наблюдает за ней на расстоянии. Она безумно красива.

– Кубки. Ты реально привез их сюда с собой?

– Без комментариев.

Он прислоняется к холодильнику и потягивает пиво. Напряжение потихоньку начинает спадать. Он чувствует облегчение после того, как наконец смог вслух заговорить о случившемся.

– Я ненавижу футбол, но я поняла, что ты был очень крут. Дебют в шведской высшей лиге в восемнадцать лет, потом «Аякс», «Ювентус», «Милан», «Барса» и что там дальше. Да, еще чемпионат мира в девяносто четвертом, – говорит Лея, стоя рядом с Хенриком. – Киллер с сильнейшей тягой к справедливости, не умеющий сдерживать свой темперамент. Так ведь тебя описывали?

– Это тоже без комментариев, – усмехается Хенрик.

– Ты реально выучил свои уроки. Это правда, что ты не чувствуешь боли?

Лея осторожно дотрагивается до его руки. Кожа горит под ее пальцами.

– Скорее, выбираю не чувствовать физической боли.

На небе сверкает молния. Вскоре после нее грохочет гром.

– Ненавижу грозу, – говорит Лея и придвигается ближе к Хенрику.

Несколько секунд они молча стоят и ждут следующей вспышки молнии, которая освещает квартиру.

Хенрик хочет обнять Лею, но не решается. Он хочет что-нибудь сказать, но не знает что. Вместо этого он залпом допивает пиво.

– Еще по одной? – спрашивает он, показывая на свою пустую бутылку.

– Нет, спасибо, мне пора домой, пожалуй. Не хочу рисковать оказаться вышвырнутой, как в прошлый раз, – говорит она, улыбаясь своей озорной улыбкой.

– Прости. Я вел себя по-свински, но я…

– …Женат. Можешь ничего больше не говорить.

Она слегка касается его руки. Это легкое прикосновение приводит Хенрика в смущение, и он вздрагивает. Лея тоже. Он смотрит прямо в ее большие темные глаза, и что-то происходит с ним, что-то, к чему он не готов.

– Ты замерзнешь в одной футболке под курткой. Дать тебе свитер? – спрашивает он, уставившись в пол.

– Было бы замечательно.

Хенрик выуживает из одного из чемоданов серое худи и протягивает его Лее.

– Наверное, оно на несколько размеров велико…

Лея смеется и натягивает худи через голову. И утопает в нем.

– Тогда созвонимся завтра, – говорит Хенрик и отпирает дверь.

Она кивает и задерживается на секунду в дверях. Открывает рот, как будто хочет что-то сказать, но вместо этого надевает куртку, накрывает голову капюшоном и быстро спускается по лестнице.

Хенрик закрывает дверь. По груди растекается тепло. Он может выбрать не чувствовать боль, но куда сложнее устоять против того, что делает с ним Лея.

Каролина

Каролина смотрит на себя в зеркало, пока едет в лифте до третьего этажа. Ужасное освещение подчеркивает все недостатки. Каролина выглядит скорее мертвой, чем живой, и пытается придать себе бодрости, нанеся светло-розовый блеск для губ и причесав волосы, которые под дождем повисли торчащими в разные стороны прядями.

Было бы очень странно, если бы она уехала из Мальмё, не попрощавшись с Идой.

Каролина сознательно не предупредила о визите, потому что тогда прощание могло бы оказаться слишком торжественным. Это очень рискованно, думает она и нажимает на кнопку звонка. Дверь открывается всего через несколько секунд.

– Карро!

Лицо утыкается в желтую тунику, и Каролина едва не задыхается, когда Ида бросается ее обнимать. От нее сильно пахнет удушающе-сладкой ванилью, и Каролина отмечает, как хорошо ей знаком этот запах.

В ту же секунду до нее доходит, почему, чувствуя полную растерянность, она попросила мужчину, нашедшего ее возле силосной башни, отвезти ее именно сюда. Примечательно, какие решения иногда принимает мозг.

– Рада тебя видеть, – говорит Ида и делает шаг назад. – Выглядишь бодрой.

– Нет, я выгляжу развалиной, – отвечает Каролина и протягивает открытую бутылку с вином. – «Шатонёф-дю-Пап».

– О, прекрасно. Проходи.

– Прости, не удержалась и выпила бокал дома.

Каролина снимает кожаную куртку и вешает ее на крючок в прихожей, а сумку ставит на пол.

– Я знаю, что ты предпочитаешь пиво, но у нас дома его не оказалось.

– Я люблю и красненькое. Как ты себя чувствуешь, дорогая?

Каролина пожимает плечами и проходит в комнату.

– У тебя так уютно.

У Иды маленькая квартирка с