Бедняга сбивчиво принялся рассказывать о «Черном принце», «ЭПРОНе» и о том, что сокровища, которые удалось разыскать, спрятаны в надежном месте.

– Михаил всегда был умным и находчивым, – пояснил Мухтар. – Он не доверял даже самому себе. Вот почему Шаткин придумал эту идею с ключом. Никто не может добраться до золота без согласия остальных.

Андрусенко усмехнулся:

– Как же они доверят тайну мне? Не получится ли, что я просто совершу вояж до Севастополя?

Исламбеков замахал руками:

– Я напишу письмо и дам вам свою часть ключа. Друзья знают мой почерк. Они поверят вам.

– Хорошо, – секунду помедлив, согласился новый знакомый. – Но это ради вас.

– Огромное спасибо.

Исламбеков поехал в спальню. Через пятнадцать минут он вернулся с конвертом.

– Вот, – он протянул его Андрусенко. – Передадите Шаткину или кому-нибудь из остальных.

Позднее Петр корил себя за то, что не прочитал письмо внимательнее. Тогда его мозг сверлила одна мысль: как бы поскорее закончить это дело.

Мельком взглянув на исписанный мелкими буквами листок, он заметил заинтересовавшее его предложение.

Несчастный писал: «Я уйду из жизни. Я уже много раз пытался делать это. Если вы хотите этому помешать, выдайте Петру из моей доли ровно столько, сколько он попросит».

Два первых предложения показались ему подходящими для дальнейшего осуществления плана.

Заметив на столе маникюрные ножницы, Петр аккуратно вырезал из письма нужные ему строки.

Исламбеков, занятый поисками адресов своих товарищей, ничего не видел.

– Да куда же они подевались?

Подойдя к нему сзади, Андрусенко нанес калеке удар в шею.

«Поистине тюрьма – школа жизни, – подумал он. – Там быстро обучаешься разным приемам».

Такой удар способен вырубить, но не оставляет следов на теле.

Подойдя к обмякшему Мухтару, вор поднял его сухонькое тельце и перенес его в кухню. Отыскав на балконе бельевую веревку, он сделал петлю и привязал ее к крюку на потолке. Смерив расстояние между веревкой и полом, он удовлетворенно кивнул и, обмотав ей тонкую шею бывшего эпроновца, отпустил его. Исламбеков закачался на веревке. Тело два раза конвульсивно выгнулось и затихло.

Убедившись, что хозяин мертв, Петр поставил табуретку именно на то место, где, по его понятиям, она должна была находиться после того, как самоубийца оттолкнул ее ногой, и положил на стол вырезанный из письма клочок бумаги.

Покидая квартиру Исламбекова, он рассуждал сам с собой:

– Инсценировка самоубийства не введет в заблуждение хорошего следователя. Он обязательно увидит, что строки не вырваны, а вырезаны. Впрочем, – он махнул рукой, – какое мне до этого дело! Меня уже давно здесь не будет.

Он открыл блокнот, куда записал фамилии эпроновцев, хранивших части заветного ключа. Шаткин, Фирсов, Исламбеков, Щербань.

Двое из них были покойниками на все сто процентов. Федор занимался Фирсовым. Зная алчность приятеля и желание поскорее покончить с этим, Андрусенко не сомневался: Фирсов тоже не жилец на это свете, если вообще еще дышит. Оставался один Щербань.

Глава 31

Приреченск, наши дни

Артем Иосифович Слободянский, видный мужчина шестидесяти лет, сидел в собственном офисе фирмы «Ленарт», изучая условия договора, заключенного с деловыми партнерами. Худая длинноногая секретарша Полина, по последним меркам претендующая на внешность фотомодели, с осиной талией и выступающими ребрами, заглянула к нему:

– Вас спрашивает одна дама.

Директор фирмы оторвался от бумаг:

– Кто?

– Некая Зорина.

Он не раз слышал эту фамилию.

– Известная журналистка? Проси.

Через секунду Катя уже стояла перед ним. Воблообразная Полина предложила чаю.

– Иди, занимайся своим делом, – махнул рукой Артем. – Присаживайтесь, Екатерина Алексеевна. Рад вас видеть. – Он окинул ее оценивающим взглядом. – Вы так же прекрасны в жизни, как и на экране.

Девушка улыбнулась:

– Не надо комплиментов.