Под давлением шантажа, в поисках безопасности Тея стала невестой Якоба. Денежная защита, ради которой ее собственная семья пожертвовала собой, – за Якоба. Нелла чувствует, что ее сейчас стошнит.

– Тея заплатила этой паре? – спрашивает она хриплым голосом.

– Полагаю, да.

– Из каких денег?

– Она сказала, что продала карту, – вспоминает Ребекка, – принадлежавшую ее матери.

Значит, Тея тоже была на чердаке и откопала свое наследство. Нелла представляет, как Тея достает куклу своей матери из кедровых стружек и впервые видит ее лицо, почти как живое. Взяла ли она миниатюру матери с собой, когда уходила? Как только она расскажет об этом Отто и Корнелии, те еще сильнее уверуют, что здесь не обошлось без миниатюристки.

– Этот мужчина был прав, – говорит Ребекка, указывая вслед Каспару. – Тея вас любит. Думаю, она согласилась на эту свадьбу, веря, что это защитит всю ее семью. Но не смогла пойти до конца и запаниковала. Она ненавидит разочаровывать вас.

– Вы очень хорошо ее знаете, – грустно хмыкает Нелла; она смотрит на записки. – У меня такое чувство, что я совсем ее не знаю.

– Кое-что она мне рассказала, это правда. Но поверьте, мадам Брандт, я чувствую себя виноватой. Мне следовало сделать больше, чтобы отвадить ее от такого мужчины, как Вальтер. Пусть я и не знала, что он был женат, но я сразу поняла, что он за человек, и мне следовало лучше заботиться о подруге.

Нелла трет виски.

– Мисс Босман, я поощряла ее быть ласковой с таким мужчиной, как Якоб ван Лоос. Поэтому на вашем месте я бы не была к себе так строга.

Женщины переглядываются. Ребекка выглядит по-настоящему несчастной. Нелла чувствует их общую вину и скорбь. «Мы с ней ровесницы, – думает Нелла. – Странно, как Ребекка может быть самой близкой подругой Теи».

– А этот человек, Рибек, он еще работает в театре? – спрашивает она.

Ребекка мрачнеет:

– Нет. Я проверила. Он уехал в другой город, забрав семью.

– Но… Тея могла последовать за ним, как вы думаете?

Ребекка хмурится, обдумывая такую возможность.

– Если честно, я так не думаю. Когда мы в последний раз разговаривали, мне показалось, что Тея, пусть она и испытывала к нему сильные чувства, не хочет больше иметь с ним ничего общего.

– Что ж, думаю, это к лучшему, – вздыхает Нелла.

– У вас есть предположения, где она может быть, мадам Брандт?

– Нет, – качает головой Нелла.

– Если я услышу что‐нибудь, то дам вам знать.

– Благодарю вас. Я оставлю у себя эти записки, если вы не против.

– Тея будет на меня сердиться, что я показала их вам.

– Когда я найду ее, а я обязательно это сделаю, мисс Босман, я скажу, что это моя вина. Она поймет.

Нелла комкает ненавистные письма и сует их в карман, молясь, чтобы ее слова оказались не пустыми обещаниями. Что настанет время, когда Тея вернется к ним – сердитая, но готовая простить.

Проводя рукой по крошечному домику, Нелла медлит.

– И еще одно. Тея когда‐нибудь говорила вам, что получала миниатюры? Вот такие.

Нелла достает золотой домик и наблюдает за впечатлением, которое он производит на Ребекку. Актриса выглядит очарованной крошечным совершенством.

– Что это? – шепчет Ребекка.

– Я точно не знаю, – отвечает Нелла. – Тея упоминала что‐нибудь похожее?

– Нет, – уверенно говорит Ребекка. – Я бы запомнила.

Нелла прячет домик обратно в карман.

– Пожалуйста, забудьте о том, что я спрашивала. Все это глупости. Спасибо вам, мисс Босман. За заботу о моей племяннице и за вашу искренность.

Прежде чем актриса успевает ответить, Нелла делает реверанс и уходит. Она и так уже чересчур задержалась.

XXVIII

– Мы должны рассказать Отто, – говорит Корнелия.

– Ни в коем случае, – отрезает Нелла.

Она спешно вернулась на Херенграхт и, обнаружив, что Корнелия по-прежнему одна и в еще более ужасном состоянии, не нашла другого выхода, кроме как сесть за кухонный стол и рассказать обо всем, что произошло в Старой церкви.

– Корнелия, Вальтер Рибек – это секрет Теи. Я запрещаю о нем рассказывать.

– Но дозорным надо это знать!

– Ребекка Босман сказала, что он и его жена уехали! Не нужно его преследовать. Мы должны доверять Тее. И только представь, если все вылезет наружу? Наша Тея связалась с парой каких‐то мелких шантажистов? Мы не можем с ней так поступить. И мы этого не сделаем. Подумай, какой урон это нанесет ее репутации, гораздо хуже, чем сорванная свадьба с Якобом.

Корнелия бледнеет.

– Покажите мне еще раз записки, – просит она. – Актриса могла солгать.

– С чего бы? Она не лгала, Корнелия. Тебя там не было. – Нелла вздыхает, опускает голову и толкает записки по деревянной столешнице. – Нет. К сожалению, Вальтер Рибек вполне реален.

– Но Отто…

– Корнелия! – Нелла поднимает голову. – Как, думаешь, Отто отреагирует на известие о любовнике? Да к тому же еще и женатом? Этот Рибек уехал, давай не будем впутывать Отто. Тея может никогда больше с тобой не заговорить.

– Это если мы еще ее найдем. – Корнелия оседает. – Мы ни на шаг не приблизились к ней с раннего утра.

– Это так.

– Ни один ребенок не может быть в безопасности, – жалобно бормочет Корнелия, – с момента своего рождения.

Нелла думает, что они слишком долго «душили» Тею. Чересчур опекали, не рассказывая, как устроен этот мир, и строили излишне много планов на ее будущее. «Я бы тоже сбежала, – думает Нелла. – Я бы тоже полетела над крышами. И, возможно, тоже нашла бы себе Вальтера, чтобы излить свои фантазии с помощью его недостойного, но желанного тела.

Но если посмотреть с другой стороны, вот что случается, когда ты сбегаешь. Ты оставляешь после себя полную разруху.

Как она сумела? Как мы вообще могли все проглядеть?» Нелле поразительно осознавать, что Тея могла испытать все то, чего она хотела для себя с Йоханом, но получила тогда решительный и болезненный отказ. С тех пор Нелла постоянно задавалась вопросом, каково это – чувствовать прикосновение мужчины, который жаждет тебя. Она вспоминает Тею, сидящую в ложе Якоба в театре и рассказывающую, что нарисованные пальмы декораций Схаубурга жили в ее сердце и значили для нее больше, чем любое настоящее дерево. Тею, блистающую на балу у Саррагон, не обращающую внимания на едва сдерживаемые насмешки других девушек. От нее исходила уверенность, какая возникает только у тех, кто знает, что любим. И Нелла не могла этого понять.

Но самое ужасное, что, возможно, Тея тоже не могла понять этого должным образом. Она была