— Те, кто погиб, на твоей совести, червь, — прорычал Дергер. — А теперь — прощай.

Он стегнул колесницу, и та помчалась в небо. Тисэ же, свесившись через бортик и прокричала.

— Я буду тебя ждать. Очень-очень. Ты только найди меня…

Её голос все отдалялся, а Элиол так и лежал, прижатый невидимый силой к земле.

Черные слезы текли из его глаз. Он кричал в беззвучном крике и горел внутри ядовитым пламенем.

Его слезы собирались в лужи. Лужи впитывались в землю, проникали в деревья, птиц и зверей, а затем поднялись черными облаками, из которых пролился чернильный дождь, навеки пленив лес в оковы теней. И, некогда, Лес Рассвета стал Лесом Теней.

Лишь спустя неделю невидимая сила отпустила Элиола и тот смог пошевелиться.

Глава 1994

Элиол брел по дымящимся развалинам Тида. Улицы по которым он бегал, дома в которых бывал, люди которых знал. Все было разрушено. Черный пепел кружил над головой, падая на разбитые мостовые и пылающие дома. Исковерканные тела, похожие на сломанные фарфоровые куклы, валялись на земле. Они даже понять ничего не успели.

Исчезли в дыму и огне.

Не осталось ни моста, где он любил подолгу сидеть. Ни канала, где кормил рыбок. Исчез парк с пересохшим колодцем и та проклятая заброшенная мельница — от неё даже остова не осталось.

Все было сожжено и разбито.

А он все брел и брел. Едва волоча ноги, переставляя их вперед. И тешил себя надеждой. А в друг, во всей этой бездне, уцелел один дом. Ну пусть, пожалуйста, всего один дом. Ему большего не надо. Он большего не просит.

Только один дом.

Дурацкое это слово — надежда.

Элиол упал на колени посреди того, что раньше было улицей. Он бил кулаками по земле, разбивая их в кровь. Кричал, разрывая горло и обжигая горячим дымом легкие.

На месте его дома поднимались клубы черной гари. Никто не остался в живых. Ни мать, ни отец, ни друзья… сколько бы он не кричал, сколько бы не просил — все были мертвы.

Все…

Подул ветер и что-то со звоном прокатилось рядом с Элиолом. Он открыл глаза и схватил предмет. Присмотревшись и очистив от гари, сквозь слезы он увидел символ богини Кестани. В руках он держал свиток.

* * *

Он вновь стоял на мосту. И вновь кормил рыбок. И, пусть и знал, что это лишь сон, но на душе становилось немного лучше. Чуточку спокойней. И, одновременно с этим, лишь больше злобы разгоралось в его сердце.

Он мысленно повторял:

— Яшмовый Император, Дергер, Кестани, Аштари…

Раз за разом, стараясь запомнить, выжечь в своем сознании имена тех, кого однажды покарает. Кто познает на себе всю глубину отчаянья, которое испытывает Элиол.

— Ты пришел, — прозвучал рядом голос.

Он повернулся к ней. К жрице Кестани, что раньше часто беседовала с ним на мосту.

— Здравствуй, — процедил Элиол. — мать.

Жриц не была удивлена. Она лишь встала рядом с ним и, как и раньше, вытащила из складок одеяний кожаны мешочек и начала кормить рыб.

— Мать… ты же не любил это слово, Элиол. Всегда говорил матушка и мама…

Мастер промолчал. Он пришел сюда не ради пустых разговоров. У него были вопросы, на которые он искал ответа.

— Как мне попасть на Седьмое Небо?

— Почему ты думаешь, что я знаю?

— Потому что ты жрица богини судьбы.

И его мать, давшая ему жизнь, засмеялась. Тяжело и угрюмо.

— Кестани имеет такое же отношение к судьбе, как огонь в печи к лесному пожару… нет, я не её жрица. Я служу той, кто сама служит судьбе.

— И кто же это?

Она повернулась к нему, а затем снова продолжила кормить рыбок.

— Древо Жизни.

— Значит Древо Жизни знает, как мне отыскать путь на Седьмое Небо? — с нажимом спросил Элиол.

— Древо Жизни знает все, — ответила жрица. — но я не скажу тебе, как его найти.

— Почему?

— Потому что ты принесешь большое зло, — ответила она не сразу. — Когда ко мне пришел прекрасный юноша и забрал мою невинность, я уже тогда увидела в его глазах, что сделал он это лишь для забавы. Он исчез на следующее утро. А я не знала, что и думать. Пока, вдруг, мне не появилось видение. Жуткое и ужасное. Там был ты. В образе своего отца. И вместе с Черным Генералом вы сжигали мир…

Она захрипела и схватилась за грудь. За грудь изнутри которой торчала рука Элиола, сжавшего её сердце.

— Ты спросила, почему я говорю мать, а не матушка, — заплыл алый глаз Элиола. — Потому что у меня была матушка. Её звали Элите. Она меня вскормила. Выходила. Всегда была рядом. Любила меня. Любила, даже зная правду. Она не выбросила меня на улицу, а потом тешила свое самолюбие тем, что делилась со мной мудростью. Что мне твоя мудрость, мать⁈ Все мертвы… все… из-за тебя. Из-за твоей трусости. И слабости.

Он сдавил сердце еще сильнее.

— Я была… просто глупой… девочкой… — захрипела жрица. — я не знала… что мне… делать… я…

— Где мне найти Древо Жизни⁈ — рявкнул Элиол, перебивая причитания.

Глаза жрицы вспыхнули.

— Я… не скажу…

— Не скажешь, значит, — Элиол сжал сердце сильнее. — Посмотрим, сколько времени ты сможешь выдержать в моем сне, жрица!

* * *

Элиол стоял по щиколотку в крови. Он убил их всех. Всех, кто встал у него на пути. Всех жрецов, живших под горой, что берегли росток Дерева Жизни.

Он предлагал им другой путь.

Они не согласились — что же, это их право. Он забрал их кошмары с собой, в свою тень.

Та теперь стала больше. Намного больше, чем прежде.

— Ты пришел… уже приходил… придешь вновь… — прозвучал голос в его голове.

Он стоял над маленьким деревцем с алыми кронами, похожими на рубины.

— Как мне попасть на седьмое небо, Древо? — спросил Элиол.

— Попасть… попадал… попадешь… зачем тебе это, сын демона?

— Я верну Тисэ! — гаркнул Элиол, крепко сжимая окровавленные кинжалы.

— Тебе больно… было больно… будет больно… но знай, несчастный возлюбленный, что ты встретишься с ней… лишь когда твое сердце… будет пронзено… твоим другом… таков мой ответ.

— Мне плевать,