Вот уже почти год, как Элиолу не требовались ни зубило, ни долото, ни молоток, ни кисть художника, даже гончарный круг и тот стоял в запустении. Все, что необходимо было мастеру, чтобы создавать свои шедевры — материал и собственные руки. Ими он мог придавать любые формы любым предметам. Точно так же, как и во сне.

Мальчик давно уже перестал думать откуда у него такие способности и почему он может делать то, что делает. Это ведь, по сути, не имело значения.

Он повернулся к окну и посмотрел в сторону ратуши. Отсюда, в светлый день, можно было увидеть сад баронского дома и они с Тисэ, порой, проводили длинные часы, смотря друг на друга через весь город.

— Ну ладно, — Элиол отложил в сторону цветок и подошел к дальнему углу.

Там стояла какая-то фигура, спрятанная под покрывалом. Юноша сдернул его и увидел перед собой… Тисэ. Она выглядела словно живой. У неё имелась кожа и глаза, волосы и ресницы, она даже дышала, но, увы, не шевелилась и не говорила.

Он смог создать куклу из множества материалов, но она все никак не хотела шевелиться. И не могла проснуться от своего сна без сновидений.

Элиол даже придумал, как назовет подобное творение.

— Голем, — прошептал он однажды. — я назову тебя голем, потому что ты была сделана, в основном, из глины.

Но голем, созданный им, все еще оставался пусть и неотличимый от живого, но лишь пародией. Ему чего-то не хватало. Чего-то, что могло бы заставить его двигаться и шевелиться.

Элиол, как и прежде, еще немного повозился с големом — он пытался дать ему механическое сердце, или пустить по жилам кровь, которую сварил из сотни трав и растений, даже вставлял в грудь сердце мертвеца, которое оживлял при помощи углей и… об этом эксперименте лучше не вспоминать. Получившееся создание едва не сожрало одного из его подмастерьев.

Тот после этого стал забавно так кашлять. Словно пытался что-то сказать.

«Да’Кхасси» — так он кашлял. Очень смешно. Но звук Элиолу понравился и тот неудачный эксперимент с сердцем мертвеца он так и назвал — Да’Кхасси. А неудачный потому, что хоть голем и мог ходить, говорить и даже думать, но для жизни ему постоянно требовалась свежая кровь. А еще он постепенно превращался в какого-то жуткого монстра.

Так что голема пришлось разобрать…

— Как же тебя заставить ожить, — все размышлял юноша, но, когда часы на стене пробили полдень, он прикрыл голема покрывалом и, схватив со стола цветок, побежал по лестнице не улицу.

— Мастер.

— Приветсвую вас мастер.

— Добрый день мастер.

Минуя залы, где трудились подмастерья со всех уголков Срединного Царства, Элиол не забывал поздороваться с каждым, попутно оценив работу и расщедрится на несколько советов.

Так что из мастерской он выбрался лишь спустя два часа.

И, насвистывая себе смешную мелодию под нос, которую услышал от жрицы из храма Кестани, направился к дому барона.

По дороге ему кланялись прохожие, и он кланялся в ответ. Элиол никогда не забывал быть вежливым с каждым — вне зависимости от его положения в городе. Так его учила матушка. Она говорила, что если он будет себя так вести, то у никогда ни с кем не возникнет проблем.

Проблем действительно не возникало. Но, может, не только из-за воспитания, а потому что, повзрослев, Элиол стал носить с собой свои любимые ножи для работы по дереву, камню, металлу и другим материалам.

Родители были против, особенно матушка, но, в конечном счете, сдались под напором убеждений Элиола. А когда, в один день, на Элиола в городе напали люди, нанятые мастером из одного из соседних городов и ему пришлось в одиночку отбиваться от трех убийц, пока не подоспели стражи, то любые споры и вовсе утихли.

Разумеется родителям он рассказал, что убийц одолели и убили стражники, а не он сам. Не стоило им знать всех деталей…

Так что, когда он подошел к воротам, то сильно удивился, когда стражники скрестили перед ним секиры и не стали пропускать внутрь.

— Вам вход запрещен, достопочтенный мастер Элиол, — как можно вежливее, но твердо и с нажимом, произнесли стражи.

Глава 1990

Элиол, все еще сжимая в руках цветок, посмотрел на стражников и стоило тем взглянуть в его алый глаз, как они вздрогнули и попятились назад. Об этой своей особенности юный мастер тоже узнал.

В десять лет к ним в мастерскую ворвался пьяный дворянин из соседнего города. Он требовал от Олли немедленно взяться за его заказ и никак не хотел вставать в очередь.

Элите попыталась его вразумить, но дворянин и слушать не хотел, и сильно оскорбил матушку. Элиол в тот момент ощутил такую злость, что если бы у него под руками были бы его ножи, то он немедля вырезал бы из этого урода ту свинью, которой он являлся.

И что-то произошло в тот момент. Их взгляды встретились, дворянин заглянул в алый глаз Элиола и мальчик увидел все, даже самые потаенные страхи дворянина. Тот испугался и ушел, а ночью…

Ночью мальчик навестил его сон. К этому моменту он уже два года, каждую ночь, делал сны для Тисэ. Самые волшебные и удивительные, какие только мог придумать. Но для дворянина он сделал другое. Он призывал все те страхи, которые терзало сердце человека, оскорбившего его мать. И он выпустил эти страху на волю, дав им резвиться во сне дворянина столько, сколько только мог удерживать того от пробуждения.

Говорят, что дворянин на утро проснулся постаревшим на двадцать лет, полностью седым и безумным. А через неделю скончался.

Элиол, наверное, должен был что-то почувствовать по этому поводу. Угрызения совести или сожаления из-за содеянного. Но ничего подобного и в помине не было. Элиол лишь был горд собой, что смог защитить матушку и ответить её обидчику.

Разумеется, об этом никто не знал. Кроме жрицы из храма Кестани. Но она сказал простое — « ты тот, кто ты есть, Элиол, не пытайся быть другим». И это слова его успокоили.

И теперь, как и в ту ночь, он едва было не прикоснулся к чужим страхам, но вовремя сдержался. Стражники были ни в чем не виноваты. Они лишь выполняли свою работу и не более того.

— Позовите барона, — то ли