— Простите меня, — ответила Тисэ и сделал какой-то странный жест, будто хотела присесть, но по скрещенными ногами.

Это было так смешно, что Элиол не сдержался и расхохотался, но тут же, заметив серьезные взгляды слуг, осекся. Он, в буквальном смысле, поймал смешок на кончике языка и, чуть было, не поперхнулся воздухом.

Наверное, это было настолько комично, что даже Тисэ не выдержала и засмеялась. И если бы Тонжек слышал этот смех, то не стал бы сравнивать девочку с пудингом. Скорее с первыми снегирями или, может, весенней капелью на утренней сосульке, смешно свисающей с козырька. Или с журчанием ручья, только-только освободившимся от зимнего плена.

— Молодая госпожа! — хором возмутились слуги.

— Простите меня, — повторила девочка, мгновенно вернувшая на лицо свою неизменную маску.

Слуги нахохлились сродни голубям в луже, и, в молчании, отправились в сторону дома. Тисэ поспешила следом, а с ней рядом и Элиол.

— Ты не выходила из дома, верно? — догадался он.

Тисэ молча отрицательно покачала головой.

— А хочешь, — широко улыбнулся мальчик. — я приду и украде тебя? И тогда мы сможем ловить кузнечиков, играть в камешке и даже попытаться забраться на последний ярус заброшенной мельницы! Я там, если честно, еще никогда не был. Не то чтобы я трус, но… страшно очень.

Она снова ему улыбнулась, а потом опять погрустнела.

— Меня стерегут день и ночь, — ответила она. — со мной всегда слуги, а у дверей комнаты стражники.

Элиол задумался. И тут что-то щелкнуло в нем. Как если бы он вспомнил что-то забытое или, наоборот, узнал что-то, о чем еще не знал прежде и… странное чувство.

— Тогда я создам твою копию, — прошептал он на ухо девушке. — такую, что сможет обмануть любого слугу и стражника.

Тисэ посмотрела на него так, как обычно смотрят на городских сумасшедших.

— Такое может произойти только во сне, — ответила она.

И теперь уже пришел черед Элиола погрустнеть.

— Я не вижу снов.

— Как? — удивилась девочка. — Совсем?

Элиол кивнул.

К этому моменту они уже добрались до зала, где, наверное, могло уместится несколько домов с их улицы. Просторный, с каменным полом, стенами обшитыми драгоценными металлам и окнами с разноцветным стеклом.

По центру стражники уже ставили гончарный круг и таз с водой и глиной. Рядом стоял барон и как-то странно смотрел на Элиола.

Так, как Элите порой смотрела на продукты на рынке, перед тем как их купить.

— Приступай, — повелел градоначальник.

Глава 1987

Элиол сидел на мосту над каналом и качал ногами. Там, внизу, в реке, плавали рыбки. Не такие красивые, как в пруду у барона, но все еще — очень милые.

Они забавно дергались из стороны в сторону, не понимая, куда им плыть и что делать. Элиол чувствовал себя так же, как и эти рыбки.

Он тоже не знал, что ему делать. Уже скоро начнет смеркаться и ему нужно было вернуться домой, но он не хотел.

Дома придется все объяснять и рассказывать. Рассказывать, как он на спор пробрался на конкурс мастеров и объяснять, как он из глины слепил статуэтку, от вида которой у барона аж руки затряслись, и он повелел, чтобы Элиол приходил, следующие восемь лет, в этот самый день и делал…

Вот здесь, в слове «делал» и находилась главная загвоздка. Потому как одной только глины градоначальнику было мало. Он пожелал, чтобы в следующем году Элиол вырезал лицо Тисэ в дереве. Через год выковал её в железе. На третий год он должен был выточить её из драгоценного камня. На четвертый сложить из мозаики. На пятый выдуть в стекле. На шестой написать портрет. На седьмой вырезать из мрамора, а на восьмой… на восьмой барон сказал, что Элиол должен создать нечто такое, что принесет славу всему Тиду, а Тисэ сможет выйти замуж за принца Срединного Царства.

А за каждый раз, когда у Элиола получится сделать то, что от него требуют — его семья будет получать годовое жалование. С каждым разом все больше и больше.

И раз уж у него получилось сделать статуэтку из глины, то со следующего дня их семьи будет ежемесячно получать из козны по семь серебренных монет.

Столько Олли с Элиолом не зарабатывали даже в самые сытные месяца, когда заказов было хоть отбавляй.

Любой другой мальчишка должен был радоваться. Плясать от счастья и бежать домой — нести радостную весть родителям. Но Элиол… он сидел на мосту, качал ногами и смотрел на свое отражение.

Оттуда, из реки, на него уставились два разноцветных глаза, а по плечам разметались серые волосы.

— Ты сегодня опять пришел, — прозвучал голос рядом.

Элиол повернулся и увидел рядом с собой женщину. Она не было особенно красива — мягкие черты лица портили следы шрамов, а высоко посаженные глаза делали лоб низки и словно бы впалым. Но Элиола никогда не волновало, как выглядела эта высокая женщина в жреческих одеждах.

Она служила в храме Кестани и, порой, приходила на этот мост. Тут они и познакомились. Элиолу нравилось с ней беседовать. Он и сам не знал почему.

Просто… просто жрица никогда не говорила ему что делать, а что нет. Что правильно, а что плохо. Как надо, а как дурно. Она просто слушала его. И беседовала.

Ему нравились эти беседы.

— Пришел, — кивнул Элиол.

Жрица встала рядом и оперлась локтями на борт моста. Зазвенели многочисленные браслеты на её запястьях и, из-под одежд, показались укрытые жреческими татуировками запястья.

— Ты сегодня был у барона.

— А как вы…

— Градоначальник попросил у храма наставницу для его дочери, — ответила на незаданный вопрос жрица. — Ей стану я.

Брови Элиола от изумления взлетели вверх и он облегченно выдохнул.

— Это хорошо.

— Ты рад?

— Да, — кивнул мальчик. — даже очень.

Жрица достала из складок одежды небольшой кожаный мешок. В нем она хранила крошки, которыми кормила рыбок. Она протянула горсть мальчику и тот тоже начал бросать крошки в канал, наблюдая за тем, как рыбки роились в их тени и забавно хватало ртами падающие крошки.

Они ведь сюда именно поэтому и приплывали. Потому что их здесь подкармливали.

— Почему?

Элиол пожал плечами.

— Она грустная какая-то, — ответил он. — и даже кузнечиков никогда не ловила. Наверное