— Потому что они бьются у людей чаще всего, — ответил Олли. — а значит — у нас всегда есть работа.

— Но… почему мы не можем сделать что-нибудь… что-нибудь… я не знаю. Что-нибудь необычное! Удивительное! Что-то такое, чего раньше никогда не было!

— Можем, — не стал спорить Олли. — наверное… но, сынок, пока мы делаем что-то удивительное, наши животы будут хотеть есть и пить. А головы — чтобы крыша не протекала. И за то время, пока мы творим удивительное, мы сможем сделать десять заказов на горшки и тарелки. Из которых потом будем что поесть. Понимаешь о чем?

— Да, — вздохнул мальчик. — я помню, что ты говорил о ремесле.

— Именно, — кивнул Олли. — ремесло нас кормит, сынок. Заботиться о нас. Дает нам кров и еду. А то, о чем ты говоришь… это удел для баронов и лордов. Они могут позволить себе красоту. А нам надо работать. Тяжело. Изо дня в день.

Мальчик снова вздохнул.

— Ну ладно, — сердце Олли сжалось при виде погрустневшего сына. — Хватит тут стоять. Обними мать и иди погуляй.

Элиол тут же воспрял духом.

Глава 1984

— Правда⁈ — воскликнул он и тут же стушевался. — А как же печь? Я должен вовремя…

— Я присмотрю за твоими горшками, — замахал рукой Олли. — Иди, сынок. Погуляй. В твоем возрасте все еще есть время для этого. Пока ты не стал настоящим подмастерьем.

— Спасибо, отец!

Элиол подбежал, убедился в том, что отец еще не занят кругом и тут же крепко его обнял. А потом помчался куда-то в дом.

Олли же только усмехнулся в свои усы.

Подмастерье… если дело будет двигаться в том же темпе, то когда погодки Элиола в десять лет выберут себе труд и станут учится ему, то его сын уже, наверное, сможет открыть собственную мастерскую. Если не две… причем разные…

От этого Олли только улыбался. Его сын — лучший мастер Тида! Звучит… а если не только Тида? Вдруг у сорванца получится, как он говорит, создать «что-то эдакое», и слава о нем вырвется за пределы окрестностей?

Олли посмотрел на сундучок, убранный на самую дальнюю полку мастерской. В нем лежал свиток с печатью Кестани.

Хотя, может, это и не самая светлая идея…

Элиол же, зайдя в дом, сняв рабочий фартук и повесив на крючок, который он сам выковал, сменил сандалии (которые сам сплел) на легкие кожаные лодочки (которые сам сделал из кожи) и накинул рубаху (которую сам сшил).

Ему всегда нравилось что-то делать своими руками. И еще больше нравилось, когда сделанному находилось применение.

Он повел носом по воздуху.

Пахло грибным супом. С улыбкой мальчик побежал к печи, где ему мама была занята около стола. Он подошел сзади и крепко её обнял.

— Ой… — Элите отложила в сторону нож и обтерев руки о фартук, обняла сына. — я и не заметила, как ты подошел.

— Я такой, да, — улыбнулся Элиол и, поднявшись на цыпочки, чмокнул Элите в щеку. — могу…

— Отец тебя уже отпустил?

— Ага, — кивнул Элиол. — я уже сделал все горшки на сегодня, и он разрешил погулять.

— Ну и отлично, — она погладила его серые волосы. — только, пожалуйста, надень повязку на голову.

— Хорошо, — куда грустнее сказал мальчик. — но все равно все в городе знают, что у меня серые волосы. А другие мальчишки и вовсе иногда подшучивают над моим глазом.

Элиол прикоснулся пальцами к той щеке, над которой пылал его алый глаз.

— Я надеюсь ты не ввязываешься с ними в драки?

— Нет, — понуро ответил Элиол. — даже когда очень хочется, то терплю. Я помню, что вы говорили, что мне нельзя драться.

— Все так, — Элите погладила его по волосам и поцеловала в макушку.

— Но почему остальным можно, а мне нельзя? — спросил, внезапно, мальчик.

Элите мысленно вздохнула. Она ведь не могла ему сказать, что это потому, что у других родители обычные, а у него — жрица судьбы и демон ночи. Кто знает, что будет, если он ввяжется в драку.

— Потому что тебе надо беречь твои золотые руки.

— Золотые? Они ведь самые обычные.

— Обычные, да необычные, — улыбнулась Элите. — постой пока тут, а я схожу за твоей повязкой.

— Ладно, — пожал плечами мальчик.

Его мама ушла, а Элиол остался на кухне один. И, разумеется, как это всегда бывало, когда он остался один, ему мгновенно стало скучно.

И первое, что привлекло его внимание — это нож. Небольшой кухонный ножик для резки мелких продуктов. Элиол, оглянулся, убедился, что его никто не видит и взял в руки ножик.

После того, как он однажды полдня точил в доме все, что можно было заточить, ему запретили брать ножи, кроме тех, которыми он вырезал по дереву. Но те совсем другие…

Элиол улыбнулся и, легко подкинув ножик, поймал его между пальцами, а затем, как фокусники на празднике, вытянул руку и колесом прокатил его по предплечью, снова подкинул локтем и поймал уже другой рукой — прямо за спиной.

Он снова разжал ладонь, подкидывая ножик вверх и, когда тот перелетел через голову, поймал негодника мыском лодочек. Элиол всегда нравилось играть с ножами и он часто эти занимался, когда…

— Элиол! — раздался строгий голос за спиной.

Мальчик сжался и нож упал на пол. Элиол медленно повернулся и увидел матушку с повязкой в руках. Она уперла руки в бока (что являлось недобрым знаком) и смотрела на него строгим взглядом серых глаз.

И в них, как и всегда в таких случая, Элиол заметил страх. Но теперь, став старше, он научился понимать, когда матушка боялась за него, а когда…

Нет, он не боялась собственного сына. Но, такое впечатление, что Элите переживала, как бы он никого этим ножом не поранил.

Ну ведь глупости же! Из-за того, что ему просто нравится играть ножами и, иногда, метать их в цель с ребятами на спор, не значит, что он кого-то ими поранит.

— Ну что же ты за бедствие такое, — она подошла к нему поближе, нагнулась и подняла нож, положив его обратно на стол. — Ни минуты не можешь спокойно постоять.

— Прости, — все в той же