— Энди.

— Что? — не понял незнакомец.

— Энди, — повторил мальчишка, протягивая ладонь для рукопожатия.

Молодой человек удивился.

— Ну, тогда Алекс.

Он улыбнулся. Очень просто, но улыбка покрыла Энди тончайшим слоем неожиданного тепла.

— Прости. Я нервничал.

— Понимаю. Всегда переживаешь за родного человека. Как она?

— Не знаю. Спит после операции, но врач сказал, что можно надеяться.

— Это хорошо, когда кто-то надеется.

— А твои родные? — поинтересовался Энди.

— Далеко, и чем больше я существую, тем они дальше.

— Как это?

— С четырнадцати лет я живу один. Ушел из дома.

— Почему?

— У нас с отцом возникли серьезные жизненные разногласия по определенным вопросам. Он не смог это пережить, а я не смог пережить его. Так что мы порознь вот уже десять лет. А твои родители?

— Умерли, так что мы тоже порознь, — Энди слабо улыбнулся. — А ты здесь чего?

— Получил травму. Вот отдыхаю.

— Ясно. Ладно, пойду я. Увидимся. Рад был познакомиться, Алекс.

— И я тоже. Пока.

Энди вернулся в клуб и зашел к Тому.

— О, брат! — воскликнут тот, спешно вытирая руки о первое попавшееся. — Наконец-то! Я уже мозги себе о мысли стер. Ну, что? Как там дела? Что у Тиу? Ты говорил с врачом?

— Тебе отвечать по порядку или выборочно?

— Говори уже!

— Пока ничего не знаю. Тиа спит. Врач обещает. Я надеюсь. На улице пасмурно. Девять вечера. Что еще? А! Устал как собака. Я так голоден, что согласен драться со свиньями за хвостики от морковки. Кажется, ничего не забыл.

— Ты это, садись. Сейчас подгоню бензина. Заправлю тебя по полной.

Том засуетился.

— А ты говори, говори, пока я тут ковыряюсь.

— Что говорить? Завтра все будет ясно.

— А ты чего весь день туда-сюда носился? Смотрю утром, приехал. Смотрю через три минуты, уехал. Смотрю через две минуты, приехал. Через минуту смотрю, уехал.

— Да Дав — сука. Привязался в тренажерке. Вынь ему и положь.

— Ну, «вынь ему» я еще понимаю, — поддел Том, —, а вот насчет «положь», не совсем как-то.

Том поставил перед Энди тарелку и не успел еще убрать руки, когда парень выхватил первый кусок.

— У, черт голодный! Смотри, пальцы не откуси!

— А ты мне их в рот не суй. Не член же!

— Эх, и пошляк! — воскликнул повар, выдавая Энди имитированную затрещину.

— Я Даву вынул, — брезгливо начал парень, - ох, и чмокает же он противно! Потом забил, положил на него и уехал. По дороге вспомнил, что забыл бамбук и вернулся. Дальше купил бубен, обкурился и сотрясал все этажи подземного царства. А после говорил с духами.

— Вышеперечисленный список потрясает разнообразием, но я ничего не понял. Какие этажи с духами? Энди, ты докуришься. Мне это… того, не нравится все это.

— Уже.

— Что уже?

— Они говорили со мной.

— Хорошо, если духи, а не этажи. Чего им надо от тебя?

— Не им надо. Мне. Они обещали Тиу ноги. Я просто напомнил, чтоб не забыли. Знаешь ли, мозги древние, вдруг запамятовали бы, а она надеется. А то сидят по своим норам, света белого не видят. Что вокруг происходит, не ловят.

— Так она что, не знает, откуда деньги?

— Э, Том! Осади! Откроешь рот, убью, и не обижайся после! Танцами я заработал! Тан-ца-ми!

— Ну да. Танцами. А я о чем?

— То-то. Смотри у меня.

— Лучше уж я ослепну и оглохну.

— Мне теперь танцевать и танцевать и караоке петь и петь, что бы с Дженни расплатиться. Она внесла залог за последующие дни. И, да. Вот еще что. Спасибо.

— А я-то тут при чем? За что?

— За деньги спасибо.

— Какие деньги? Ничего не знаю. Ты это, лучше ешь давай, а то несешь какой-то бред. С голодухи, поди, половину мозгов переварил.

— Спасибо, друг. Я так обожрался, что, наверное, не подниму сегодня свою восьмитонную тушу на шест.

— Ты только не вздумай два пальца в рот сунуть. Лучше пусть под тобой шест переломится.

— Слушай, а ведь ты прав был. Не верил я тебе тогда.

— Когда?

— Когда ты мне про татуировки говорил.

— Когда я тебе про татуировки говорил, — машинально повторил Том. — А что я тебе про татуировки говорил?

— Что я не остановлюсь.

— А да-а-а! — многозначительно и важно произнес байкер. — Конечно, я тебе говорил!

А потом вдруг сделался хулиганистым, растекся в улыбке и даже чуть присел от удовольствия.

— Да ладно?! Не уж-то решился?! Дело, брат! Что набивать будем?

— Немного пока. Два слова.

— Fuck off (1)? — шутливо спросил Том.

— Почти. Не скажу пока. Сам увидишь, но мне жизненно необходимо.

— Пугает. Ну, да ладно. Сделаем. Говори когда?

— Завтра.

— Не проблема.

— Не сомневаюсь…

— Привет, Том, — в дверях показался Мартин. — Привет, Энди.

— Привет. Ты забыл чего или так, поболтать? — поинтересовался повар, стараясь сделать вид, что не видит бледности гостя.

— Мне надо поговорить с Энди.

— Есть будешь?

— Нет. Я сыт.

— Ну, и слава богу, — заключил Том, принимаясь за работу.

Молодые люди поднялись в коморку Энди.

— Проходи. Что-то случилось?

— Нет. Мне просто хочется поговорить с тобой, — признался Мартин.

— Раз хочется, говори.

— Я пришел сказать тебе спасибо и… попросить кое о чем.

— Проси, — Энди старался произносить слова на одной ноте.

— Я виноват, но я хочу, чтобы ты вернулся домой.

— Не раньше, чем выпишут Тиу. Знаешь ли, понятие дома слишком важно для меня и включает определенные условия. Я уже трижды терял дом, и мне хватило. Что касается условий, они просты до безобразия. Я не могу жить там, где меня не принимают или не принимают то, что я делаю.

— Я попросил прощения за свои слова.

— Я простил, но скажу тебе так. Слова и мысли — разные вещи. Если ты можешь просить прощение за слова, от мыслей тебе вряд ли удастся избавиться самому. Я не смею осуждать тебя за подобные мысли, потому что ты прав, и я это понимаю. Проституция — грязь, низость, мерзости и так далее. Это так и есть. Если ты думаешь, меня прет от этого занятия, ты ошибаешься, но таковы обстоятельства. Не я их выбирал. Они меня. Я ошибся в жизни. Я только тем и занимался, что ошибался. Когда тебе выставляют счет, ничто не является оправданием, и за ошибки все равно приходится платить. Можно, наверное, увильнуть, но это не мой случай, поэтому ничего не остается, как искать деньги. На дороге они не валяются. Все было бы намного проще, не подбери ты меня на обочине. Я бы сдох, и это дало бы мне право быть свободным от обязательств, но ты меня подобрал. Ты подобрал, а Тиа выходила. Был ли у меня выбор после этого? Выбор был, но не у меня. Деньги лежали в грязи, и мне пришлось зайти в эту грязь, залезть по самые гланды, чтобы их взять. Но, знаешь, в чем фишка? Они не лежали там целиком, и каждый раз мне приходится вновь и вновь лезть в эту грязь. Естественно, что ты…

— Неестественно, Энди, — перебил Мартин. — Мне больно, пойми ты, наконец! Тиа — самый близкий мне человек, но…

— Вот видишь! Но! Опять эти «но». Мартин, давай оставим все, как есть. Чем меньше ты будешь меня видеть, тем меньше «но» встанет между нами. Мы и так уже выстроили стену.

— Нет, Энди!

— Да, Мартин. Обещаю, я буду приезжать к вам часто. Буду врать Тиу, что занят.

— Но я-то буду знать!

— Всего лишь двести пятьдесят тысяч плюс-минус, и я стану обычным человеком. Тогда тебе больше не придется стесняться меня, если только ты переживешь прошлое…

— Я помогу тебе!

— У тебя на руках семья. Это я помогу тебе. Не говори «нет». Вы – все, что осталось у меня в жизни. Это с одной стороны. С другой, не обижайся, но плевать я хотел на все твои доводы. Все равно я сделаю так, как считаю правильным. Предлагаю раз и навсегда оставить эту тему в покое.

— Энди.

— Мартин, — жестко поставил точку парень. — Прости, если это все, мне бы поспать немного. Если ты не забыл, я выступаю сегодня.

— Да, конечно, — согласился Мартин, понимая, что бесполезно взывать к здравомыслию брата, и ему не осталось ничего кроме, как молча уйти.

Мартин спускался по лестнице, озадаченно думая. Энди не оставлял ему выбора. Очевидно, слушать он точно не станет. Что делать? Мартин не мог согласиться. Дело не в собственной несостоятельности. К этому он уже давно привык. Дело в другом. Грань. Тончайшая. Острая. И Энди ходит по ней. Это то же самое, что смотреть на канатоходца высоко над головой и асфальтом, который работает без страховки. Всего одна ошибка, и он разобьется. Мартин боялся. Энди не просто шел по канату, он шел по канату вверх, убежденный, что дойдет. Что это? Зачем? Почему все получается не так, как хотелось бы? Мартин понял, что помимо всего его мучает разлад с Энди. Он не может