а я не понял, что оно остановилось во мне! Не знаю, как все это объяснить. Те шумы, о которых ты говоришь, это правда его жизни. Не знаю, что происходит, но уверен, оно ужасно. И то, что происходит, дал ему я! Понимаешь, я! Неизвестность… это худшее, чем можно пытать. Вы все говорите, что нельзя так страдать, нужно заставить себя жить, а как? Как, я спрашиваю, когда его сердце так болит во мне?! Как?! Скажи мне! Ты же мудрый! Ты же все знаешь! Тебя жизнь терла, перетерла! У тебя опыта с пол-океана! И меня трет. Уже разбила в порошок, но этого мало! Нужно в пыль! — Рой захлебнулся в словах.

Стив молчал. Он тоже захлебнулся в молчании.

— Ты вытрахал мне мозг моим пьянством. Ты, безусловно, прав, но только не понимаешь, что лишь когда я пью, я забываюсь. И когда трахаюсь, тоже забываюсь. На время, потому что знаю, когда очухаюсь, оно опять будет со мной! Я бы с удовольствием сдох, но она сказала: «Держи его». Понимаешь?! Нет?! А еще музыка. Мне кажется, я схожу с ума…

Рой говорил сбивчиво и быстро. Он путался в мыслях, перескакивая с одной на другую, а Стив судорожно пытался окончательно не потерять хвосты этих мыслей.

— Музыка? Ну, да. Музыка. Дальше пойдут голоса, видения. Ах, да! Видения уже были. Так, глядишь, и до сумасшедшего дома рукой подать.

— Я ее слышу. Временами. На ровном месте. Наверное, это флейта, или как она там называется, не знаю. Музыка, словно индейская, что ли. Хрен ее разберет. И, представь себе, я хочу ее слышать, потому что тогда его сердце успокаивается. Наваждение? Да. И сколь странно это ни показалось бы, оно так и есть. А теперь, когда я все сказал, можешь поставить мне диагноз.

— Погоди, Рой, — несмело начал Стив, одновременно пытаясь найти следы собственных мыслей. — Если я правильно понял, тебе кажется, что ты как-то связан с Энди?

— Связан, но не как-то! Я едва-едва, краешком последнего внутреннего чувства что-то улавливаю, и больше всего на свете боюсь, что это уйдет, и тогда неизвестность станет полной. Слепой и глухой. Хочешь, скажу тебе больше?

— Куда уж больше?

— Помнишь, тот день, когда Энди ушел из больницы, и мы, как ненормальные, рыли землю?

— Ну?

— Вечером у меня схватило сердце. Ты перепугался еще, а я сказал, что просто переволновался.

— Помню.

— Так вот. Ни хрена это не из-за волнения. Я уверен, что тогда он почти перешагнул черту жизни во второй раз, но что-то или кто-то в самый последний момент удержал его…

— Нет! Этого не может…

— Не может, но оно было.

Рой устало вздохнул. Стив опустил глаза, стараясь вместить в себя то, что только что услышал. Оно было столь огромно, что Шону не удавалось. Одна мысль выдавливала другую, и сознание трещало, как спелый арбуз под прессом. Мысли выбрызгивали из кожуры его черепной коробки, но это была сущая ерунда по сравнению с тем, что в ней еще оставалось.

— Прости, — глухо произнес Маккена, поднялся и, доверительно похлопав Стива по плечу, пошел на воздух.

Мысли Шона, видно, закипели, потому что его обдало потом, словно он выскочил под проливной дождь. Возможно ли быть большим скептиком, чем Стив, но только весь скептицизм куда-то мгновенно испарился, а то, что говорил Рой, не хотело, да и не могло пока уместиться на освободившемся месте. Короче, Стив завис. Первая стройная мысль сразу же обозначила проблему. У него самого не только съехала крыша, и покривилась труба, но еще, как оказалось, повело и стены. То, что он узнал, противоречило всем законам здравой логики, как и не здравой, в принципе, тоже. Рой тоже противоречил этим самым законом здравой и не здравой логики. Получается, то, что он объяснял, как и он сам не противоречили каким-то другим законам здравой нелогики? Параллельное пространство, где законы здравой нелогики становились логичными. Слава богу, что там сохраняются три доступные к осознанию варианта ответа. Либо не понять и не принять. Либо не понять, но принять. Либо уж и понять, и принять. Однако, в наличии оставался и старый как мир выход из всех межпространственных ситуаций — если не можешь изменить что-то, измени к нему подход. И Стив изменил. Он решил поверить Рою. Правда, с осторожностью. Почему-то вспомнилась мысль, что сила мафии в осведомленности. Теперь он, по крайней мере, знает, с чем имеет дело, а это уже много.

Рой сидел на ступенях, глядя на синюю декорацию моря, просвечивающуюся сквозь листву. Шон пристроился рядом, прижавшись к другу. Маккена оставался неподвижно-каменным. Тогда Стив легонько подтолкнул его плечом.

— Эй, — позвал он негромко. — Пойдем, посидим в баре? Надо как-то возобновлять жизнь после этой ночи. Если честно, я немного голоден.

— Я бы предложил тебе курицу по-тайски, но, прости, забыл ее прихватить, — грустно пошутил Маккена.

— Надеюсь, в баре мы найдем что-нибудь не менее прекрасное. Несомненно, оно будет хуже, но что поделать. Меня, пожалуй, устроил бы буйвол целиком.

— Я бы хотел поснимать тебя на закате.

— Если это не альтернатива еде, то я подумаю над твоим предложением.

— Оно останется в силе даже, если откажешься.

— Умеешь же ты давать выбор с одним вариантом ответа. Я растерялся. Не знаю, что выбрать.

— Это для того, чтобы ты не ошибся. Я тут подумал…

— Уже боюсь предположить, что именно.

— Я случайно не отдавал тебе на хранение свой имидж скандалиста?

— Так, стой! Я его вместе со своим упаковал и в сейф упек, что б не умыкнули. Кажется. Что пора доставать?

— Хотя бы взглянуть неплохо, как там насчет моли.

Стив обнял Роя за плечи. Вот он слабо-соленый запах надежды.

— Так мне больше нравится.

Стив почти рвал мясо зубами. Голодный черт! Рой же ковырялся, вяло и нудно пережевывая один и тот же кусок. И хотя он старался не подавать вида, Шон видел, что он пережевывает собственные мысли. Видимо, они состояли из жил, потому что Маккена не глотал.

— Хочешь еще поговорить об этом? — наконец не выдержал Стив.

— Прости. Не идет из головы.

— Знаешь, что я тебе скажу? В данной ситуации кроме надежды тебе вряд ли кто-нибудь что-нибудь предложит. Насколько я понимаю, рано или поздно он найдется, ведь так?

— Хочется верить.

— А раз так, то мы точно можем рассчитывать на то, что он жив.

— Я это и так знаю.

— Тогда?

— Как мне держать его? Я же не маг, черт подери!

— Посылай ему мысленно положительные импульсы, ведь не зря говорят, что мысли могут материализоваться.

— То есть, ты уже смирился, я правильно понял?

— Неправильно. Иногда надо позволить течению нести себя, чтобы после брать реванш. Я сделал все, что мог.

— Вот и я, — грустно произнес Рой, растягивая слова и выделяя каждое, — сделал все, что мог.

— Ты хорошо известная и достаточно эпатажная личность…

— Был…

— Есть. Информация о тебе размазана по половине мира. Рано или поздно Энди натолкнется на что-нибудь. Как ты думаешь, он будет рад увидеть старого немощного Роя?

— А что ты думаешь, ему будет приятно увидеть прекрасного принца в расцвете лет? Ну, знаешь…

— Так хотя бы он не ужаснется тому, что связывался с тобой.

— Отлично! Стив, если ты хотел меня удивить, считай, тебе удалось!

— Удивить тебя?! А это возможно?

— Как видишь!

— Ладно. Поступай, как знаешь! Только, если тебе в обратном направлении, это без меня как-нибудь! Договорились?!

— Нет! Жив я! Жив! Видишь, ластами шевелю! Не волнуйся!

— Объясни, как?! Как не волноваться?!

— Каком кверху… книзу… как сможешь!

— Рой, — Стив накрыл ладонью кисть друга. — Давай так. Я погорячился. Я был неправ. Прости.

— Уже. И я тебя тоже.

День почти завершен. Низкое солнце словно стыдится чего-то, заливаясь пурпуром. Оно висит огромным шаром, переливаясь от глубокого розового к бесстыдно красному. Плавящийся ореол волнующимся кольцом опоясывает диск. Тонкие, нарезанные пластами облака японскими иероглифами пересекают его, словно по небу идут строки хокку. По водной глади скользит рябь озноба, но кажется, что море горит разлившимся вспыхнувшим бензином. Рой вдруг останавливается и пристально смотрит на Стива.

— Ты чего? — спрашивает Шон.

— Раздевайся, — жестко приказывает тот, а взгляд уже подернут налетом творческого экстаза.

— Раздеваюсь, раздеваюсь, — отвечает Стив, доверительно выставляя вперед ладони. — Ты главное не волнуйся.

А Маккены уже нет. Ушел в параллельные миры. Разложил пространство на спектральные плоскости и уже пьян, отхлебнув из чаши творческого яда. И муза за спиной. Еще немного, и Шон увидит ее. Она скалится, обнимая Роя со спины, приподнимается на мысках, пристраиваясь подбородком на плече.

— Назови хоть кого-нибудь прекраснее его, — сладко шепчет в самое ухо. – Ну, конечно, если не считать тебя.

— Где