– Как бы я хотел, чтобы наступило молчание… – Он поднял вверх худой узловатый палец. – Прислушайтесь! Вы слышите?

Офицер Джексон наклонил голову и прислушался. Из-за стены раздавались бесконечные рождественские гимны по местной радиостанции.

– Вы про музыку? Да, признаться, мне тоже иногда надоедает. В Рождество сплошная морока – все как будто с ума посходили. Вот и вы… Кхм…

– Нет, я не про радио, – грустно улыбнулся старик. – Впрочем, я привык, что, кроме меня, это мало кто слышит. Потому я и пытался остановить их там, на мосту.

– Вы пытались перекрыть движение на Вашингтон-бридж. Развернули свою машину поперек въезда, кричали, несли какой-то бред про катастрофу, пугали водителей! Разве не так?

– Офицер, вы знаете, сколько мостов в нашей стране?

– Э-э-э… География не была моим самым сильным предметом. И какое дело…

– Шестьсот тысяч. И это округленное число. А в мире… Я даже считать не буду. И все эти мосты поют.

Офицер Джексон медленно выдохнул. Что ж, Рождество есть Рождество. Не все выдерживают праздничную суматоху и одиночество. У некоторых крыша едет тихо. А некоторые – как мистер Смит – устраивают шоу, и им нужны зрители.

– Возможно, мне стоит вызвать для вас врача, – мягко сказал Джексон. – У вас есть лечащий врач? Я имею в виду… Вы состоите на учете у психиатра? Если вы недееспособны, то…

– Они поют… – повторил старик, пропустив слова собеседника мимо ушей. – Их стропы как натянутые гитарные струны. Стержневые подвески. Тросы. Опоры. Арки. Каждая заклепка вибрирует от проезжающих машин. Каждый трос дрожит на ветру, входит в резонанс, ждет своего часа. Песня здорового моста – это симфония, неслышная вашему уху. Вы слушаете выступления симфонических оркестров, офицер?

Джексон взглянул на часы. Если удастся сдать ненормального врачам и управиться с бумагами, он будет дома как раз к праздничному ужину.

– Видимо, нет. – Старик невозмутимо продолжал: – Если в оркестре кто-то фальшивит, вы не сразу поймете, кто именно: скрипка, контрабас или альты. Но вы точно почувствуете, что что-то идет не так. Гармония нарушена. И…

– Какое это имеет отношение к вашей выходке на Вашингтон-бридж, мистер Смит?

– Ржавчина. – Старик произнес это слово так, что по спине Джексона пробежал холодок. – Ржавчина разъедает железо. Из железа сделаны мосты. И они поют уже другую песню. Она как болезнь. Это крик о помощи. Который кто-то должен услышать.

– Вы хотите сказать, что ржавые мосты… Э-э-э… Просят их спасти?

Старик просиял:

– Образно выражаясь – именно так. Я долго думал об этом, офицер. Есть ли у мостов душа? Способны ли они донести до нас свою радость и свою боль? Кричал ли мост в Окленде в восемьдесят девятом перед тем, как похоронить сорок два человека? Пытался ли меня предупредить миннеаполисский мост в две тысячи седьмом? Мне хотелось бы верить, что в этом есть искра сознания – пусть и недоступного человеческому разуму. Но… – Смит шмыгнул носом. – Скорее всего, это чистая физика. Вибрации. Резонанс. Энтропия. Окисление металла. Ржавчина. Она портит пение мостов. Меняет их. И я это слышу. Главное – правильно слушать.

– Так значит, там, на мосту, вы…

– Я пытался их предупредить. Вашингтон-бридж проржавел, и он опасен. Он стонет, как раненое животное. Я слышу его даже отсюда – хотя мы в десяти милях. Шестьсот тысяч мостов только в США, офицер. Я не могу быть одновременно везде. Я мотаюсь по стране, пытаюсь объехать как можно больше мостов. Я слушаю их песни. Прикладываю ухо к их стальным сваям. Касаюсь пальцами тросов. Опираюсь на перила. И слушаю… Слушаю…

Офицер Джексон снова посмотрел на часы.

– Мистер Смит, я понимаю, что в Рождество у многих обостряется восприятие, и, возможно, вам нужно успокоиться. Вам нужна помощь…

– В Рождество увеличивается грузопоток машин в городах, офицер! И на мостах в том числе. Так было и на моем первом мосту. На котором я услышал песню ржавчины. Силвер-бридж – из Пойнт-Плезант в Галлиполис, Западная Вирджиния. Четыреста сорок три метра, висящих в пустоте над рекой Огайо. Пятнадцатое декабря тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Пять вечера. Хотите, я спою вам ту песню? Правда, ее никто не слышит, но, может быть, с вами мне повезет.

– Мистер Смит, я вызову медиков. О вас позаботятся. Я… – Офицер уже начал вставать, когда старик открыл рот и резко вдохнул.

Ни разу до этого Джексон не слышал такого странного звука. Это было не пение, нет, и не резкий горловой звук, как у шаманов возле индейских костров. Это походило на помехи в радиосвязи, когда переходишь с одной волны на другую и между двумя песнями звучит белый шум. Впрочем, такой звук обычно воспринимается как нейтральный. То, что вылетало из горла старика, звучало как сигнал бедствия с инопланетного корабля. Неразгаданный код, в котором слышалась угроза, беспокойство, мольба.

Старик встал – Джексон запоздало пожалел, что оставил тщедушного доходягу без наручников, – и подошел вплотную к офицеру, положив руки ему на плечи. Тот попробовал что-то сказать, приказать, пригрозить, позвать на помощь, но как только Джексон открыл собственный рот, громкость звука резко усилилась.

«Резонанс, – вспыхнуло в его голове слово из разговора. – Сейчас моя голова войдет в резонанс и взорвется ко всем чертям, как пиньята в Рождество».

Вместо этого он оказался в машине. Машина стояла в пробке. На мосту.

– Дорогой, можно ли что-то сделать? Мы опоздаем! – Женщина на переднем сиденье взволнованно смотрела в стремительно темнеющее небо за лобовым стеклом.

– Да мы уже опоздали! Уже почти пять! – Мужчина за рулем не пытался скрыть свое настроение. – И это была твоя идея поехать к маме в Галлиполис по самым пробкам. Скоро Рождество, и всем нужно ехать через этот чертов мост! Будь он проклят!

– Дорогой, не выражайся так при Сэме.

Мальчик на заднем сиденье – на вид ему было не больше десяти лет – сидел, вытянувшись по струнке. Он смотрел на стержневые подвески за окном – когда машина ехала быстро, они сливались в сплошную полосу, но сейчас они еле ползли, так что подвески проплывали мимо невыносимо медленно, словно смеясь над их неизбежным опозданием.

– Мама… – произнес он. – Я…

– Сэм, не лезь! – резко оборвал его отец. – Ты обещал, что будешь вести себя в дороге тихо.

На некоторое время в машине воцарилось напряженное молчание. С темного неба повалили хлопья снега, и отец включил дворники. Машины вокруг недовольно гудели.

Мама включила радио. Зазвучал «Джингл Беллз», надоевший даже Сэму, и она покрутила ручку настройки. Музыка оборвалась, и машину наполнил белый шум.

– Ради всего святого, выключи это! – Отец крепче вцепился в руль и нажал на тормоз – впереди резко затормозила машина. – Я тут с ума с вами сойду!

Мама поджала губы и выключила радио. Но белый шум не прекратился. Нахмурившись, она проверила приемник