Я как раз окончила курсы по латте-арту и хотела взять вечернюю смену. Денег немного, но зато практика и возможность устроиться в кафе покруче. Моя напарница Лиля как раз перешла в одно такое недавно. И я смогу.

– Итак, она звалась Татьяной… – продекламировал Вадим, едва я открыла дверь.

– Дальше не надо, – ответила я, улыбаясь. Насколько я помнила, ничего приятного про Татьяну в этом отрывке не было.

– Да я и не знаю дальше, – смущенно пожал он плечами и сменил тему. – Как семья, не возмущалась новогодней сменой?

– Мама сама в ночную в больнице, а Ксенька решила праздновать с подружками – сидят, лопают салаты.

– А ты сама? Неужели некуда пойти? – Вадим постоянно задавал мне наводящие вопросы. Путем дедуктивных умозаключений и обмолвок с его стороны я поняла, что у Вадима есть сын моего возраста. Работой Вадим меня уже обеспечил, если бы еще и жениха подогнал – выиграл бы джекпот маминой признательности. А это было его заветной мечтой, потому что мамой моей он восхищался бесконечно.

– Есть куда, – прозвучал мой бодрый ответ. – На работу!

Я юркнула за стойку, надела фартук и новогодний колпак, включила музыку – и понеслось из динамика снаружи кафе звонкое инструментальное Jingle Bells.

Спустя час все заботливо отмеренные порции кофе и удобно расставленные пакеты с молоком так и стояли на своих местах. Никого. Один только пьяный мужичок забежал в туалет и за маской.

Я уныло оперлась на стойку, глядя в окно.

Шел снег. Пушистый, он то падал ровно, то вдруг вихрился и уносился в сторону. Помню, как лет шесть назад в такой же снег мы ходили за елкой на базар. Папа тогда еще жил с нами, и в семье действовало правило: елка обязательно должна быть с базара и ставиться ровно тридцать первого числа. Это был челлендж, потому что тридцать первого нормальных елок уже не было. Одни кривые да лысые. Но мы выбирали самую лучшую из плохих и придумывали ей приключение, в котором она потеряла часть веток или наклонилась в сторону. То елка поддерживала раненного браконьерами лесника, чтобы он не упал и не замерз, – да так и не разогнулась (я придумала). То отдала свои нижние ветки на растопку костра потерявшимся в лесу детям (Ксенька). То защищала раскинутыми в сторону руками – еловыми лапами своих малышей-ельчат (папа). В общем, наша страшненькая елка всегда оказывалась самой лучшей, потому что у нее была история.

А в тот день мы ходили на базар в последний раз. И Ксенька придумала, что елка отбила макушкой метеорит и тот не разрушил Землю. Так что звезду прикрепить было некуда, но елочка все равно светила нам спасительной обгрызенной макушкой. Мы с Ксенькой ею очень гордились. А в Новый год даже держались за руки, загадывая желание. Надо же…

Я вскинула глаза на часы. 23:45. В кафе никого, за окном снег. Интересно, девчонки так и сидят по углам в душной квартире?

На стойке завибрировал телефон. «Лиля бариста». Неужели звонит поздравить в разгар рабочей ночи?

– Таня, у меня для тебя предложение века. Быстро бери такси и езжай сюда – моя напарница заболела, место свободно. Если понравишься супервайзеру, тебя возьмут на постоянку.

Я выдохнула так шумно, что Вадим встревоженно оглянулся, все ли в порядке. Вот как сбываются мечты. В Новый год, за пятнадцать минут до боя курантов. Если меня возьмут – а меня возьмут, – я буду работать в топовом кафе города. Нужно только свернуться и ехать прямо сейчас. Неудобно перед Вадимом, да и смена еще не закончилась, но ведь пусто же. И даже, наверное, можно найти кого-нибудь на замену.

Я уже набрала воздуха, чтобы крикнуть, что еду, но вдруг увидела в окне… Ксеньку. Она брела одна, без подруг, засунув руки в карманы, нахохлившись так, что только нос торчал из пушистого шарфа. Смотрела под ноги, цепляя ботинками грязный слежавшийся снег, пока еще не до конца припорошенный чистым белым. Ксенька уже почти прошла нашу витрину, специально не обращая на кафе внимания, но в конце все-таки остановилась и украдкой глянула в окно. Ее круглое лицо было таким… словно она загадала желание, но ни за что не верит, что оно сбудется.

– Ну ты чего, едешь? – крикнула мне в ухо Лиля.

– Знаешь, извини, я не смогу. Спасибо, – пробормотала я, глядя на Ксеньку. Она уже увидела, что я смотрю, и насупилась. Убежит, сейчас убежит.

Иногда в жизни бывают такие моменты, когда нужно сделать что-то правильное. Но сделать это можно только в одном случае – если не думать, что именно правильно.

Я отключила Лилю, быстро прокрутила плейлист.

– I wake up to the sounds of the silence… – ритмично запели «Драконы» на всю улицу. Ксенька дернулась, удивленно распахнула глаза, а потом заулыбалась во весь рот. И решительно шагнула к двери кафе.

Ну что сказать, это был лучший Новый год за последние шесть лет. Мы позвали всех заскучавших Ксенькиных подруг, и я провела мастер-класс по латте-арту. После чего каждый приготовил свой кофе и придумал ему название. «Мятный приятный», «Грязный эспрессо», «Ванильный пузырь» – мы придумывали и хохотали до колик в животе. А потом Вадим позвонил своему сыну, и тот привел толпу друзей, так что наше кафе гудело до утра. Мама забрала Ксеньку, когда на улице уже рассвело. Мне нужно было сдать смену.

– Давай теперь каждый год придумывать новогодний кофейный коктейль, – предложила Ксенька, наматывая на шею шарф. – С историей.

Я сделала эспрессо и бросила в него большой кусок темного сахара.

– «Кофе, поглотивший метеорит», подойдет?

– Супер, – улыбнулась Ксенька. И внезапно обняла меня, тихо прошептав на ухо: – Я тоже помню.

Александр Мелихов

Новогодний Гольфстрим

Это была великая эпоха, когда можно было все, на что упадет взгляд, везти в Варшаву и там получить за эту вещь в четыре раза больше. А потом там же закупить какого-нибудь китайского барахла и загнать у нас вдвое дороже. Известное дело, за морем телушка – полушка.

Получив заграничный паспорт в качестве рабочего Химградского домостроительного комбината, я понял, что империя действительно рухнула. Красные, потные в зимнем, мы с моей богиней и повелительницей, чьи глаза еще недавно сияли, как звезды, а голос звучал, как виолончель, прочесывали магазин за магазином: укладывали простыни – кипами, ночные рубашки – охапками, электробудильники – грудками, батарейки – батареями, шариковые ручки – колчанами, блокноты – кубами. Я и сам высмотрел жутко рококошные золотые рамки из невесомой пластмассы.

Влачились домой мы, как пара необычайно оптимистичных рыболовов – с двумя удочками, складными, как подзорные трубы, и целой пагодой вложенных друг в друга голубых пластмассовых ведер. А там разверзлись ее домашние закрома: шампуни, клопоморы, вешалки, мундиры, подштанники, полотенца, настольные лампы, ножницы,