Долго он ходил по осколкам разбившихся предметов, пока не остановился у подножья лестницы, ведущей к трону. Это была его мечта, которая осуществилась ценой множества жизней. И большинство из них были невинными огнями – ярко вспыхнули они на мгновение и угасли навсегда. Таким огоньком был младший брат императора, Тай Чжэн. Небеса любили его, безусловно. Он подарил миру сына с белыми как первый снег волосами и нежной, словно только что раскрывшийся бутон лотоса, кожей. Мальчику было предрешено стать великим предсказателем, добросердечным и ласковым. Но все изменил день, когда восстала гильдия Огненного меча. Головы летели одна за другой на землю, удобряя ее горячей кровью.

Тай Чжэн испытывал неприязнь и непокорность к старшему брату еще до вступления последнего на престол. Разные взгляды на жизнь, на методы правления и отношение к народу разделяли их, как река, мчащаяся меж двух берегов. Открытый протест младшего брата был непозволителен. Он заплатил за свое неповиновение законам старшего брата и был казнен. Император часто видел в своих темных снах, как его пальцы впиваются в шею Тай Чжэна. В такие моменты он всегда чувствовал себя воодушевленным, даже возбужденным от ощущения собственной власти над простыми смертными. Ведь сам император отчасти таким уже и не являлся.

Он прошел к выходу из тронного зала и очутился в мрачных коридорах дворца. Его шаги были бесшумными, он направлялся в ту часть, где располагались покои наложниц. Гнев все еще кипел в императоре, а тело требовало его немедленного высвобождения.

За углом коридора, где жили наложницы, показалась маленькая, согнутая фигура пожилой Цин Цин, которая следила за благополучием девушек. Она заметила императора и быстрыми, короткими шагами устремилась к нему.

– Мой император, – протянула она и низко поклонилась, держа голову опущенной. Очки на самом кончике ее носа не сдвинулись. – Черные тучи сгустились на небе сегодня днем. Неужели вы пребываете в недобром расположении духа?

– Тай Фэн разочаровал меня, – сухо ответил император, буравя Цин Цин тяжелым взглядом серых глаз.

– Все юноши в его возрасте довольно… непослушны, мой повелитель. Ему нужно дать время, ведь он взрослеет.

– Он уже достаточно взрослый, чтобы занимать пост мастера гильдии, но недостаточно умен, чтобы действовать грамотно и знать свое место.

Цин Цин, продолжая смотреть вниз, вздохнула и улыбнулась.

– Знает ли мой император, как было тяжело наблюдать за их с покойным господином Тай Чжэном взрослением? Каждый день все новые шалости. Но вы выросли людьми достойными. Оба, – в словах Цин Цин слышалась горечь.

– Не произноси это имя в моем дворце, – процедил сквозь зубы император и яростно сверкнул взглядом. – Тай Фэн совсем другое дело. Он своенравен, горделив, непослушен, резок, и я еще готов привести тысячу характеристик для его личности. Он расшатывает покой в империи своими выходками. И теперь я вынужден взять все под контроль.

– Ваш племянник, светлый господин Тай Фэн, делает ошибки. Они свойственны всем нам. Только не корите себя за оплошности других, мой император. Дайте мальчику время приспособиться к миру и поверьте, он еще сможет удивить вас.

Император повел бровью и усмехнулся. Он махнул черным рукавом и прищурил глаза. В воздухе повисла неловкая, тяжелая пауза.

– Уже удивил. Неприятно. Я не допускаю таких серьезных ошибок.

– Мой повелитель, есть в этом мире вещи страшнее смерти, вы и сами это знаете. Не наказывайте его таким образом и не отталкивайте от себя. Его жизнь и так нелегка…

– Ты тонко чувствуешь беду, Цин Цин. Но даже тебе не удастся меня переубедить. Для меня не имеет значения, какого положения провинившийся передо мной. Всех в одинаковой степени ждет наказание.

Цин Цин начала мотать головой и охать. Ее учащенное дыхание эхом отражалось от стен коридора наложниц. Она знала, что не может перечить императору. Но на ее долгий век выпало три рождения троих великих людей, и каждого она растила сама. Потерять еще одного было равносильно собственной смерти.

– Выбор всегда остается за вами, мой император. Но не делайте его сгоряча.

Он не ответил ей и отступил. Желание посетить Хоу Си сгинуло туда же, куда и его милосердие. Оба чувства пропали в черной пропасти, выхода из которой не было. Император вернулся обратно, обходя высокие, тяжелые двери тронного зала. Путь его лежал во внутренний сад дворца. С недавних пор он стал домом для новых обитателей.

– Тай Фэн не знает, какую игру затеял. Бросив вызов мне, он наслал на себя пожизненное отречение от всех привилегий.

Император резко распахнул двери сада, освещенного мягким светом полумесяца. Небольшая поляна с растущими на ней персиковыми деревьями изобиловала десятками пестрых, пушистых пятен, которые постоянно перемещались. Он вошел в сад и опустил голову. На него уставились два ярко-рыжих лисьих глаза.

– Ты скучаешь по своей госпоже, не так ли? – спросил он у лисицы, протягивая руку, чтобы погладить ее рыжий мех. – Что же мне со всеми вами делать? Превращаться обратно в девушек вы не хотите. Может, пустить вашу шкуру на воротники, ведь скоро зима.

Лисица недовольно фыркнула и оскалилась, отбегая от него. Император усмехнулся и стал проходить мимо белых, рыжих, серых и черных комочков шерсти. Ему доставляло огромное удовольствие прогуливаться под визжащие звуки играющих друг с другом лисичек.

Пусть резвятся. Но лишь до первых заморозков. После – мне ни к чему держать их у себя…

Ухмыльнувшись, он прошел в беседку и опустился на скамью. Император провел рукой по своей бороде и обратил внимание на отбившуюся от всех белую лису. Она лежала под скамейкой, свернувшись в клубок. Его сердце пропустило удар.

– Ведьма?

Реакции не последовало. Император наклонился и потрепал лисицу за шерсть. Она повернулась к нему и открыла глаза. Два изумруда блеснули в лунном свете.

– Нет. Не она… Ци Сифэнь не стала бы так мирно спать в моем саду. Ей обязательно бы захотелось увидеть меня.

Мысли о лисице-оборотне, его давней подруге, захлестнули разум волной воспоминаний.

В тот день она сама пришла к императорскому дворцу. Дикая, худая и грязная. Голубые глаза горели от голода. Ци Сифэнь умоляла оставить ее, заверяя императора, что станет его верной наложницей. И в первую же ночь доказала это. Он не мог пойти против ее магии обольщения и тем более не мог сопротивляться этим глазам. На короткое время, пока длилась весна, он был ее слугой, а не наоборот. Император лелеял Ци Сифэнь как самое ценное свое сокровище и ничего вокруг более не замечал. Девушка знала все его тайны, все переживания и мечты, разделяла с ним ночи, приливы гнева и отливы страсти, восходы его величия и