Шрифт:
Закладка:
Ревекка осторожно повернулась и, стараясь не потревожить Зельду, оперлась руками на нары и свесила ноги. Безвольными плетьми конечности повисли над головами лежавших снизу. Ревекка засомневалась, сумеет ли сделать хоть шаг. Вцепившись в края, она попыталась свеситься, но не только ноги не заслуживали доверия – руки тоже не держали, и Ревекка безвольно рухнула в проход прямо в вонючую жижу. Несмотря на отвращение, сил подняться в ту же секунду не было. Сколько же дней она пролежала, не двигаясь, что так ослабла? Ревекка выждала несколько секунд и попыталась упереться в пол, руки затряслись, но на сей раз удержали иссохшее тело. Ревекка села и прислонилась спиной к деревянной балке, подпиравшей нары. Сделав несколько глубоких вдохов, она вцепилась в балку и подтянулась. Встав, склонила голову и закрыла глаза, ожидая, когда голова перестанет кружиться, а в глазах прояснится. Постепенно туман в голове рассеялся, и она разглядела темные силуэты ночных горшков. Аккуратно переступая их, она медленно двинулась прямо, расставив руки и придерживаясь за нары. Вот впереди уже замаячил выход, через который был виден кусочек неба. Как завороженная, Ревекка вцепилась в него взглядом. Кусочек ширился, приближался и наконец занял половину дверного пространства. Оставалось сделать всего один шаг, чтобы закинуть голову и не видеть ничего, кроме этого бескрайнего темного неба. Ревекка подняла ногу и неожиданно наступила на что-то бесформенное, валявшееся у самого порога. Она опустила голову и в ужасе отшатнулась. Помощницы штубовых бросили трупы умерших за день прямо здесь. В куче наваленных друг на друга голых тел сложно было определить, сколько их. Ревекка не могла отвести от них взгляда. Она не испытывала ни жалости, ни отвращения – первоначальный испуг прошел, и она просто и безучастно смотрела на исхудалые тела, понимая, что ей не хватит сил переступить их, а значит, с мечтами о бескрайнем небе, которое заслонит собою всю грязь ревира хотя бы на несколько минут, придется распрощаться.
Облако оголило луну, и холодный ночной свет лег на беспорядочную груду законченных, изломанных жизней. Теперь можно было разглядеть лица. Женщина, лежавшая на самом верху, раскинула руки так, словно пыталась обхватить и обнять всех тех, с кем ей предстояло отправиться в последний скорбный путь. Голова ее была запрокинута. Ревекка неотрывно смотрела на ее лицо, она узнала эту женщину – еще недавно Кася уверяла несчастную, что та непременно выберется из лагеря к своим сыновьям, надо было только немного продержаться. А выходит, у той уже и ночи в запасе не было. Неожиданно голова ее зашевелилась. Ревекка опять в ужасе отшатнулась: неужто какая-то страдалица еще не окончательно испустила дух и пытается выбраться из-под мертвечины? Но из-под головы трупа вылезла жирная крыса, пробежала и замерла на вздутом животе. В темноте были хорошо видны ее блестящие глаза. Поводив мордой, она пискнула и начала вгрызаться в… место под собой. Появилась еще одна крыса. Потом еще одна. Только сейчас Ревекка заметила, что глаза и носы у многих тел уже были выгрызены.
Ревекка развернулась и медленно поплелась к своему месту.
Где-то рядом раздались тихие голоса.
– Наконец-то откинулась, хоть одну ночку на спине поспать можно. У меня уже все бока отлежаны, – раздался хриплый голос с верхней полки.
– Даст бог, завтра никого не подкинут и еще ночь выгадаем, – проговорил другой голос.
– Только не уверена, что померла она. А ну как живую мы санитарке сплавили? В крематорий так и отправят, там проверять не будут.
– Да где ж живая? С утра уже не шевелилась, только место занимала.
– Так ее такую и принесли, без сознания. Может, и сейчас…
– Как кофейную бурду давали, так мигом в себя приходила и лакала всю порцию, а тут даже во время раздачи не дернулась. Так что подохла, и баста!
– А может, и стоило ночку-то еще потерпеть, а? Завтра бы на нее снова лишнюю пайку получили.
– Сил уже не было на боку-то.
– Сложили бы, да в ногах бы полежала, сейчас не лето, вони бы не было.
– Да чего теперь говорить? Не возвращать же ее из кучи.
– Теперь-то уж конечно…
Ревекка поплелась дальше. Зельда лежала в прежней позе. Вцепившись в доски, Ревекка хотела уже было взобраться на свое место, но почувствовала, что кто-то ухватил ее за ногу. Она нагнулась, пытаясь разглядеть, кто там. На нее уставились мутные глаза в гнойном ободке, вставленные в сухой, изуродованный запекшейся кровавой коркой череп. Все это подрагивало на тонкой шее.
– Пить, – прохрипело существо.
Ревекка уставилась на несчастную, вспомнив, как еще недавно сама изнывала от нечеловеческой жажды. Ничего не ответив, она снова полезла на койку, но женщина, набравшись сил, снова хрипло замолила:
– Пить…
– Да где ж я возьму? – расстроенно прошептала Ревекка.
– Снега, хотя бы комочек…
– Весь двор в трупах, от снега быстрее помрешь.
– На морозе зараза мрет, хоть комочек… – просительно зашелестела тифозная, но позвонки без мышечной поддержки больше не держали голову и, не договорив, она упала на тюфяк.
Ревекка полезла к себе. Рука потянулась почесать грудь, но она тут же одернула себя. Расчесанные в горячке нарывы только-только начали покрываться коростой, нужно было терпеть. Ревекка закрыла глаза.
Утром Ревекка снова спустилась с нар и поплелась на улицу, на сей раз твердо решив: если надо, полезет по горе трупов, только бы выбраться на улицу и вдохнуть свежий воздух. На ее счастье, лейхенкоманда[81] уже приехала. Их грузовик стоял рядом с бараком. Мужчины забрасывали в него последние трупы. Ревекка молча смотрела, как они хватали обнаженное тело за руки и ноги, в одно ловкое движение раскачивали и закидывали его в грузовик. Один из них наступил на тело, распластанное на земле, но даже не заметил этого. Они торопились. Закинув последний труп, вскочили в кабину и покатили дальше. Ревекка ступила на землю и, наконец, вдохнула полной грудью. В глазах вдруг потемнело, и она судорожно вцепилась в стену барака, чтобы не упасть. Замерла, ожидая, когда отступит головокружение. Впервые после долгого времени ее легкие ощутили свежий воздух.
* * *
Раздался протяжный вой лагерной сирены. Ревекка открыла глаза и уставилась перед собой. Она неожиданно улыбнулась: хотя барачную муть и пропитывали круглосуточно стоны, ругательства и плач, хотя живые тут лежали вперемежку с мертвыми, пусть так – но ей не нужно было идти на аппель, простаивать там несколько часов в предрассветном холоде, а потом плестись в поля на работы. Она будет сидеть здесь, в темноте и вони, давить вшей, гнид и клопов, раздутых от выпитой за ночь крови, но, по крайней мере, она будет делать это под крышей, в относительном тепле и вне досягаемости палки капо. А щель, сквозь которую сквозило, можно было заткнуть, распотрошив немного матрас.
– Внимание!
Ревекка вздрогнула. По проходу уже бежали санитарки, торопливо убирая ночные горшки.
– Что там? – Зельда с трудом приподняла голову, пытаясь рассмотреть, что происходит возле печки.
– Эсэсовский доктор!
Новость мгновенно пронеслась по всем нарам, заставив вздрогнуть сильнее, чем от порыва холодного зимнего ветра.
– Езус, Мария и Йозеф! – в ужасе прошептала Зельда. – Селекция…
И женщина без сил откинулась на тюфяк. Ревекка опустила голову рядом с ней, нашла ее тонкую сухую ладонь и крепко сжала, но та ничего не чувствовала, потеряв связь с действительностью. «Вот, значит, как бесстыже судила судьба: позволила преодолеть страшный мучительный тиф,
