Она глубоко вздохнула. Честно говоря, Изабель была готова к такой реакции публики. Призрак Оперы известен каждому французу, да и рекламная кампания отгремела по всей стране.

Гаскону пришлось постараться, чтобы ни один журналист не пробрался на репетиции.

Впрочем… Бувье бы смог.

— Исполним на тон пониже? — спросил дирижёр, заставив задумавшуюся девушку вздрогнуть.

— Нет. Звучать будет отвратительно. Я справлюсь, — она пролистала партитуру, освежая в памяти текст. — У меня нет другого выбора.

Мужчина негромко рассмеялся, и Изабель вскинула брови, подняв на него взгляд.

— Ничего-ничего, — заулыбался он. — Просто… играй роль. Покажи зрителям властную королеву, которую они так сильно хотят видеть.

Он явно хотел сказать не это, но вовремя прикусил язык. Пригладив волосы, Изабель вернула ему партитуру.

— Отправляйся в яму, — выдохнула она, закрыв глаза, мурлыкая себе под нос мелодию. — Играй сразу после третьего звонка.

— Да, мадам.

Изабель дёрнулась, густо покраснев под маской. До этого момента «мадам» она была только для Эрика, для того, с кем была помолвлена.

Она перевела взгляд на свои руки, погладила пальцами обручальное кольцо.

Только оно и напоминало ей все эти два месяца, что вспыльчивый, нелюдимый и озлобленный Эрик любит её.

Она взяла микрофон, включила его и замерла, стоя за тяжёлым занавесом, боясь выйти на сцену. Интересно, сколько там зрителей? На прошлой премьере она пела только для Призрака Оперы и смотрела лишь на него. От панического ужаса ей было не до публики.

Впрочем, задуматься об этом она не успела. Раздался третий звонок.

Глубоко вдохнув, Изабель откинула тяжёлую портьеру и вышла в свет софитов.

Глава 31

После каждой премьеры Изабель впадала в отчаяние.

Она не рассказывала об этом ни Эрику, ни кому-либо ещё. Но, оставаясь в одиночестве, когда ей не с кем было порадоваться успеху, когда некому было обнять и поздравить её, Изабель горько плакала.

Она часто представляла, как отец похвалил бы её за достижения, хотела, чтобы мама оценила её старания.

Но они ушли, оставив после себя только зияющую пустоту.

Изабель радовалась, что пятая ложа всегда оставалась в тени.

На сцене Эрик был невероятен и казалось, будто в этот вечер перед людьми предстал сотканный из нот и артистизма гений. Каждая его реплика вызывала в зале судорожные вздохи, каждая ария встречалась дикими, неудержимыми аплодисментами, каждая язвительная шутка сопровождалась взрывами хохота. Изабель помнила сценарий наизусть, но даже она сквозь слёзы издавала болезненный смешок.

Наверное, она просто перерабатывала, и так сказывалось нервное напряжение.

Изабель не покинула ложи в антракте, не спешила уходить и после поклона. Аплодисменты и восторги отгремели на весь театр, последних зрителей уже выпроводили, а она всё не могла взять себя в руки.

Маска лежала на столике рядом с театральным биноклем, Изабель не двигалась, но её плечи содрогались, а сама она давила всхлипы, закрыв лицо рукой.

Ей следовало радоваться такому одобрению зала, но у неё этого не получалось.

Каждую премьеру она воспринимала, как смерть близкого. Работа прекращена, репетиций по этому либретто больше не будет, ей больше не нужно работать с этими персонажами.

И всё же, ей было так горько расставаться.

— Брависсимо, — раздался из-за её плеча мелодичный, прекрасный баритон Призрака Оперы. — Мадам, сегодня вы превзошли все мои ожидания.

Изабель прерывисто выдохнула, когда Эрик обошёл её кресло, опустился на колено перед девушкой, сжал её руки.

— Жизнь моя, — он невесело улыбнулся, протянув к ней ладонь, утирая слёзы большим пальцем. — Ты снова плачешь из-за моего пения?

— Н… нет.

— Тогда что произошло? — он выдержал паузу, вглядываясь в её лицо. — Ты испугалась сцены?

Она мотнула головой, жмурясь, изо всех сил стараясь сдержать слёзы. Эрик поднялся с пола, сел рядом, заключив её в объятия.

— Впрочем, на тебе и во время прошлой премьеры лица не было. Я думал, это связано со мной.

Изабель задрожала, чувствуя ласковые объятия мужчины, его дыхание, слыша бьющееся в груди сердце. Сейчас она казалась себе льдинкой, тающей от человеческого тепла.

Как же сильно она в этом нуждалась.

— А у тебя, оказывается, обыкновенный синдром Фауста.

— …что это? — всхлипнула девушка.

— Потом узнаешь, — он улыбнулся, коснувшись губами её виска. — Идём. В моей старой гримёрной тихо и спокойно. И там нас точно никто не потревожит.

Эрик поднялся, потянул Изабель за собой. Тихо всхлипывая и низко опустив голову, она поплелась следом, утирая лицо ладонью. Она не видела, куда вёл её мужчина, не ориентировалась в бесконечных коридорах старого театра, да и было ей совершенно не до этого.

Лишь в незнакомой гримёрной Изабель наконец подняла голову и огляделась, когда Эрик принялся зажигать свечи.

Неровные огоньки выхватывали из тьмы просторную комнату, которая во времена королей явно была чьим-то кабинетом. Здесь был туалетный столик с тремя зеркалами, косметические принадлежности, парики на манекенах, сценические костюмы в чехлах, обувь, укрытая тканью. Эрик всегда был аккуратен и чистоплотен, и именно ему была свойственна подобная дотошность.

На журнальном столике лежали нераспечатанные конверты, на которых появился заметный слой пыли. Поддавшись любопытству, Изабель взяла один из них, но не увидела имени отправителя. Лишь получателя — Эрика де Валуа.

Его старые письма. Те, которые он получал ещё до появления Призрака Оперы.

Она открыла конверт и подошла к одному из подсвечников.

— Мсье де Валуа, — прочла она. — Каждый день и каждую ночь я думаю только о вас. Ваши божественные арии всякий раз задевают меня за живое, сколько бы я их ни слушала. Вы невероятны, вы прекрасны, вы…

Эрик пальцами выхватил послание у неё из руки.

— Вы обнаглели, мсье де Валуа, — произнесла Изабель.

— Мадам, читать чужую корреспонденцию — неприлично.

— Ты не читал её целых пять лет — вот что неприлично, — парировала она. — Да и… какой слог! Какие комплименты! Мне такому учиться и учиться.

— Изабель, — он провёл пальцами по её лицу, заставив посмотреть себе в глаза. — Нет лучшего комплимента, чем твоя улыбка.

Она сжала губы в линию, коснувшись его ладони.

— Вот как? А как же поцелуи? Они уже не так хороши?

— Твоя улыбка всегда нечаянная, — тут же нашёлся с ответом Эрик, притянув девушку поближе к себе, — а поцелуи я забираю без спроса. Хочешь ты этого или нет.

Изабель сощурилась, глядя ему в глаза. Вывернувшись, она отняла злополучное письмо и сделала пару шагов в сторону от Эрика.

— Взгляд ваших карих глаз обжигает мне сердце, — продолжила девушка, подойдя к свету. — Вы наделены необычайной колдовской силой, в вас удачно сочетаются выразительная мужская красота и несравненный талант. Вы мой