Эрик испытывал к нему чистейшее отвращение.

— Ну и что с того? — хмыкнул Эрик, вернувшись к работе. — Мой отец мёртв, как и я…

— …больше всего мне нравился его дуэт с Кристин.

Эрик застыл.

— Красиво они вместе звучали, — вздохнул Жиль. — Ваш отец, вечно сосредоточенный и строгий, становился мягче. А Кристин казалась воплощённой нежностью. Я мечтал, чтобы однажды мне пели так же, как она пела вашему отцу.

Эрик молчал.

— Вы с Изабель так же смотритесь. Я… так завидую вам.

Мужчина обернулся.

— Моя грымза петь не любит, — хохотнул Жиль, почесав затылок, — не суждено моей мечте сбыться.

Нахмурившись, Эрик отвернулся, выкрутив один из винтов. Он ударил ногой по дереву, и виселица с грохотом развалилась.

— Для тебя, — произнёс Эрик, указывая на обломки. — Это предназначалось для тебя.

Жиль вновь весь будто бы вжался, сделался меньше, побледнел.

— Два месяца я ждал дня, когда повешу тебя перед полным зрительным залом, — Эрик хмыкнул, убрав руки в карманы брюк, прислонившись спиной к стене. — Два месяца представлял, как твоя смазливая физиономия покраснеет, вздуется, станет уродливой маской. И как ты издашь вместо своего драматического тенора предсмертный хрип. Может, и после премьеры буду представлять это. Терпеть тебя не могу.

Жиль тяжело вздохнул.

— Но за что?

Эрик сощурился, глядя в сторону.

В самом деле, за что?

— Радуйся, что этого не произойдёт, — процедил мужчина. — Но если ты сегодня перед зрителями не вывернешься наизнанку…

Парень перестал дышать, когда Призрак Оперы прошёл мимо него, удаляясь в один из скрытых от глаз проходов.

— …будь уверен, я покажу тебе, что есть вещи куда страшнее смерти.

Оставшись в одиночестве, закрыв за собой дверь, мужчина выдохнул. Ловушки обезврежены, ничто не помешает грядущей премьере.

Пусть Изабель только попробует снова начать пилить его после выступления.

Изабель пришла в театр чуть позже Эрика. Во-первых, вернулись домой они за полночь. Во-вторых, вдвоём им было совершенно не до сна.

Девушка невольно улыбнулась, глядя на величественное здание театра. Подумать только, два месяца подряд она приходила сюда, словно на каторгу, а потом за несколько часов примирилась с главным мучителем, пришла с ним к согласию. И даже заболела надеждой.

Надеждой, что Эрик наконец-то вернётся к нормальной жизни.

Одолеть такого упёртого лба — подвиг, который Изабель бы не совершила, не будь сама такой же упрямой.

Войдя в кабинет, девушка расслабленно потянулась, стягивая с себя пальто.

И замерла, увидев в чехле новое платье. Чёрное, с открытыми плечами, без рукавов и невероятно пышное. И на нём, точно россыпь звёзд, сверкали мелкие драгоценные камни.

Изабель прерывисто вздохнула, мысленно обругав Эрика. Не на платья он должен тратиться! Но, что более важно… открытые плечи! У неё на коже до сих пор алели следы от его поцелуев, и Эрика нисколько не смущало, что их увидят все!

Да и что ему смущаться? Он же обожал видеть Изабель сгорающей от стыда!

Интересно, что об этом писал его несравненный Фрейд?!

Девушка поискала письмо с указаниями, но не нашла. Либо Эрик хотел, чтобы она импровизировала, либо хотел заставить сделать нечто, в чём она ему тут же отказала бы.

Вынув платье из чехла, она коснулась мягчайшей ткани. Несмотря на мрачный цвет, оно было воздушным, изящным, даже страстным. И судя по тому, как каждая вещь подчёркивала красоту Изабель, Эрик долго подбирал дизайн и ещё дольше трепал нервы портным.

Его так просто не отговоришь от бессмысленных трат. Да и чему тут удивляться? За пять лет в Lacroix Эрик забыл, на что должны тратиться деньги на самом деле.

Перед перевоплощением Изабель обошла театр. Эрик сказал, что напичкал здание ловушками как для зрителей, так и для персонала, и ей было интересно, где он их прятал.

Ожидаемо, она ничего не нашла. И, честно говоря, была этому рада.

Эрик уже не раз демонстрировал ей весь мрак своей души. Ей не хотелось знать, насколько изощрённые убийства он придумал для людей, которых она знала, к которым привыкла, которых в какой-то мере любила.

Пусть избавляется только от тех, кто этого заслужил, а других не трогает.

Главное: он нашёл в себе силы признать, что был не прав. Обычно в таких ситуациях Эрик предпочитал молчать, огрызаться или закатывать глаза. Он всегда считал своё мнение единственно верным.

Нельзя сказать, что Изабель не нравилась его самовлюбленность. Эрик злил её, но в то же время она завидовала этой черте его характера.

Она тщательно осмотрела декорации, прежде чем вернуться в кабинет. Всё было настолько безопасно, насколько это возможно, и тем не менее Изабель не чувствовала покоя.

Наоборот, её тревога только возросла.

Во-первых, Эрик в любой момент мог передумать, мог сорвать постановку сразу после антракта, мог столкнуть Жиля с самой высокой конструкции.

Во-вторых, ей было страшно из-за возможного успеха. Казалось бы, глупо такого бояться, но…

Что тогда ждёт Изабель? Громкая слава, гастроли, большие деньги, награды и авторитет. И Эрик. Спокойная семейная жизнь с самым невыносимым мужчиной на Земле.

Или нет?

Как он вернётся в общество? Как объяснит своё чудесное воскрешение? Как разрешит дела с полицейскими, которые уже разыскивали Призрака Оперы?

Казалось, возвращение Эрика к нормальной жизни сулило только счастье, но и проблем должно было принести не меньше.

А если ему грозит тюрьма?

С этими мыслями она вернулась в кабинет, хмурясь, скрестив руки. Эрик сидел за её столом и с задумчивым видом зачёркивал строки в её свежем черновике.

Изабель страдальчески вздохнула.

— Ты дашь мне хотя бы закончить первую версию?

— Когда ты так сильно обожаешь мою придирчивость? Ни за что, жизнь моя.

Закатив глаза, девушка заперла дверь изнутри. Эрик улыбался так лучисто и невинно, словно он и не прикасался к её стихам.

Если его ребёнок пойдёт характером в отца, Изабель мысленно поклялась оторвать мужчине голову.

— Эрик, — она подошла к столу. — Ты правда не сорвёшь постановку?

— Не сорву.

Она закусила нижнюю губу, отведя взгляд в сторону.

— Впрочем, если очень хочешь проломить голову Трифалю…

— Да Боже мой! — вспылила девушка, всплеснув руками. — Я не об этом!

Он склонил голову набок, откинувшись в кресле.

— Что будет после премьеры? — вздохнула она. — Прославимся, разбогатеем, завершим сезон… а потом?

— Поженимся, — он хмыкнул, — официально. А если вздумаешь мне отказать, то будь готова к неописуемой катастрофе. Я её тебе гарантирую.

— Ты мне и в случае согласия её устроишь, — проворчала Изабель.

— Разумеется, — улыбка Призрака Оперы стала коварнее. — Разве я могу позволить своему ангелу заскучать?

Она закатила глаза.

— Тебе предстоит