желании поживиться еврейским добром) и заключалась та отрава, которая погубила евреев», а другой хронист прибавляет: «Хочешь знать, что погубило евреев? Это — жадность христиан». Новый городской совет постановил не допускать больше евреев на жительство в Страсбург в течение ста лет.

Примеру Страсбурга последовали и другие города Эльзаса. В Кольмаре до сих пор сохранилось место, называемое «еврейская яма» (Judenloch), где евреев сожгли на костре во время «черной смерти». В Шледштате еврейская община была частью перебита, частью изгнана. В Бенфельде одних сожгли, других утопили в болоте. В Мюльгаузене были вырезаны все евреи, не успевшие бежать. В Оберенгейме у пяти казненных евреев вырвали пыткой перед смертью сознание в том, что они отравили воду в семи колодцах, — о чем после казни городской совет поспешил сообщить «Совету сорока избранных по делам евреев» в Страсбурге, то есть комитету по ликвидации еврейских имуществ. Во всех этих городах синагоги поступали во владение магистратов, имущество погибших и изгнанных расхищалось властями и охотниками из обывателей, а все долговые обязательства по отношению к евреям объявлялись недействительными.

Вскоре очередь дошла до старейших еврейских общин Рейнской области. Прирейнские города, свидетели ужасов первых крестовых походов, снова огласились воплями еврейских жертв. Община Шпейера пострадала еще в начале движения (январь 1349). В Вормсе городской совет решил сжечь евреев, ссылаясь на грамоту императора, отдавшего еврейскую общину в полное распоряжение бюргеров. Но евреи, не дожидаясь смерти от рук палачей, сами подожгли свои дома и погибли в пламени (1 марта). На большую общину Майнца готовилось нападение толпы в те дни, когда по городу ходили процессии флагеллантов. Здесь часть общины решила оказать вооруженное сопротивление врагам, и во время столкновения еврейский отряд самозащиты убил около двухсот человек из кровожадной толпы. Этим он, конечно, еще более разъярил нападающих. Видя неизбежность гибели, евреи и здесь совершили «жертву всесожжения»: они подожгли свои дома и сгорели в них. Из пламени неслись к небу молитвенные вопли мучеников. Полагают, что там погибло около 6000 человек (24 августа). В тот же день погибла древняя община Кельна. Кельнский магистрат по-прежнему удерживал озлобленную толпу от эксцессов, но унять разгоревшиеся страсти было невозможно. Вечером еврейский квартал был взят штурмом, и всю ночь и следующий день там шел кровавый пир победителей; предсмертные вопли мучеников смешались с дикими кликами убийц, поджигателей и грабителей. Спаслись лишь немногие, бежавшие из города. В это лето были разгромлены также большие общины Эрфурта и Франкфурта-на-Майне. Во Франкфурте император Карл IV незадолго до погрома заключил с городским советом договор, по которому уступил городу «своих камеркнехтов», всю еврейскую общину с доходами от нее, до тех пор пока магистрату не будет уплачено по займу, который император получил от него раньше, причем в договоре городской совет наперед освобождался от ответственности за возможное избиение и ограбление евреев. Через месяц после заключения этого договора (24 июля 1349) в город вступили шайки флагеллантов, и чернь тотчас приступила к погрому. Бюргерство пыталось защищать евреев как свое добро, но отчаявшиеся евреи подожгли свой квартал, и многие погибли в пламени.

Еще осенью 1349 года мстители за черную смерть свирепствовали в городах Баварии. Нюрнберг попытал участь Франкфурта: и здесь Карл IV отдал большую еврейскую общину в полное распоряжение городского совета и освободил его от всякой ответственности за ее участь. Когда же патрицианский совет был свергнут ремесленными цехами и городской чернью, с беззащитными евреями расправлялись по примеру других городов. Из больших баварскйх общин уцелела, по-видимому, только регенсбургская, которой городской совет оказал действительную защиту. В Восточной Германии пострадали общины Бреславля, Кенигсберга и некоторых городов Бранденбургской марки. Банды «юденшлегеров» появились и в Австрии, но здесь пострадали немногие общины. Вена потерпела больше от чумы, чем от погрома; громили евреев в Кремсе и еще некоторых городах. Герцог Альбрехт II исполнил свой долг и защитил евреев: он велел казнить главных громил и наложил штраф на города, где произошли погромы, — за что юдофобы презрительно прозвали его «покровитель иудеев» (fautor judaeorum).

Может быть не желая удостоиться такого титула, император Карл IV так плохо защищал своих камеркнехтов в собственных владениях. Мы уже видели, как император в некоторых городах продавал евреев городским советам, стараясь избавиться от этого незастрахованного имущества в годы всеобщего пожара. Кроме Франкфурта и Нюрнберга, можно еще указать на пример Вормса, где задолго до погрома император продал бюргерству местную еврейскую общину со всеми выгодами и доходами от нее («die Juden und Judischheit mit ihrem Leib und Gut und mit allen Nutzen und Rechten»). Когда же обреченные общины погибли, оставив после себя большое наследство, император явился с претензиями главного наследника. Городские власти, большей частью повинные в погромах и нуждавшиеся в амнистии, не могли не удовлетворять требований императора или феодалов, желавших вознаградить себя за гибель «живого инвентаря» — еврейских общин. При дележе часто происходили споры между участниками, но после продолжительного торга стороны приходили к соглашению. Обыкновенно деньги и наиболее ценное из движимого имущества отдавались императору, епископу или графу, а дома, синагоги и земля под кладбищами поступали в собственность магистрата. По требованию духовенства синагоги иногда разрушались и на их месте строились церкви (Нюрнберг и др.). Император раздавал направо и налево грамоты об амнистии городским советам и частным лицам, участвовавшим в погромах, освобождал христиан от уплаты долгов евреям, дарил еврейское добро князьям и рыцарям за особые заслуги. Из той же добычи возмещался бюргерам убыток за дома их, сгоревшие при самосожжении еврейского квартала.

При ликвидации еврейского имущества в Страсбурге произошел следующий курьез. Среди утвари синагоги была найдена одна вещь, смутившая счастливых наследников: бараний рог — «шофар», из которого извлекались трубные звуки в праздник Рош-Гашана. Не зная назначения этого орудия, бюргеры решили, что это сигнальный рог для передачи города неприятелю. Для увековечения еврейского коварства магистрат велел изготовить две бронзовые трубы, по модели найденного «шофара», и трубить в них ежедневно в восемь часов вечера и в полночь, чтобы напоминать жителям о еврейской измене и предупреждать проезжавших через город евреев, чтобы они немедленно удалились оттуда. Говорят, что с тех пор эти трубные звуки, сигналы юдофобии, раздавались в Страсбурге в течение четырех столетий, вплоть до Великой французской революции.

Страшная година «черной смерти» развратила душу, убила совесть народов. Физическая чума губила людей, а чума душевная погубила человечность. Еврейство было единственной труппой, свободной от этой душевной заразы и связанного с ней озверения. Глубокая пропасть легла между теми, которые, осеняя себя крестным знамением, резали, жгли, топили евреев