Востока чума, известная под именем «черная смерть». Чума производила повсюду небывалые опустошения. Гибли миллионы людей, вымирали целые города и области. В течение двух-трех лет «черная смерть», как полагают, похитила одну треть населения Европы. Люди обезумели от ужаса. Невежественная масса, не знавшая характера эпидемии, жадно ловила самые дикие слухи о ее причинах, суеверие порождало изуверство и вело толпу на преступления. В этот момент пущен был чудовищный слух, будто зараза вызвана евреями, которые, с целью извести христиан, отравляют воду в колодцах и реках. Это была искра, пущенная в кучу пороха. Последовал взрыв народной ярости против евреев. Выдумка, однородная с изобретенной во время «катастрофы прокаженных» во Франции (§ 39), была принята христианской массой как несомненный факт, несмотря на явную ее нелепость, ибо евреи пили ведь ту же воду и также умирали от чумы. Подозрение против мнимых отравителей поддерживалось местами тем, что смертность от чумы была среди евреев меньше, чем среди христиан, — что объяснялось более умеренным образом жизни евреев, их воздержанностью, трезвостью и особенной заботливостью в уходе за больными. На время новый фантастический бред овладел умами, которые только что бредили сказками о замученных младенцах и кровоточащих гостиях. Навет стал психической заразой, отравлявшей душу христианских масс.

Страшная легенда впервые распространилась в Южной Франции и соседних испанских областях, где эпидемия вспыхнула весной 1348 года. Но здесь она вызвала лишь спорадические эксцессы против евреев. Может быть, тут подействовала на умы булла находившегося в Авиньоне папы Климента VI, запрещавшая убивать евреев на основании непроверенных слухов (июль 1348). Но в других местах бессмысленному подозрению старались придать вид доказанного факта, прибегая к испытанному аппарату судебной пытки. В Савойе и Швейцарии, где тогда находились небольшие еврейские общины (туда с 1306 года направлялись изгнанники из Франции), впервые добились «истины» таким путем. По распоряжению савойского герцога Амадея были арестованы евреи в Шамбери, Шильоне и других местах на берегу Женевского озера. Их подвергали таким мучительным пыткам, что один из них, еврейский хирург Балавиньи, обезумев от мук или желая ускорить свою смерть, сознался во всем, о чем его допрашивали. Сознание гласило, будто выходец из Толедо Яков Паскате, вместе с раввином из Шамбери и еще одним богатым евреем, были исполнителями заговора, составленного евреями с целью истребления христиан. Они будто бы рассылали своим соплеменникам в разных местах мешочки с ядом для отравления воды в колодцах. Яд состоял из странной смеси, в которую входили высушенные тела змей, лягушек и скорпионов, тесто для гостий и мясо от сердец христиан. Эти вынужденные пыткой признания, чудовищные по своей нелепости, были приняты как серьезные улики, и в разных местах Савойи запылали костры, на которых жгли евреев (сентябрь 1348). Отсюда зараза навета проникла вслед за самой эпидемией на север, в Швейцарию. В кантоне Ааргау и в Берне шла молва о пойманных отравителях. Члены городского совета Берна отправили письма городским советам Базеля, Фрейбурга и Страсбурга, извещая их о том, что евреи повсюду «разбрасывают яд». В Цюрихе нескольких «виновных» евреев сожгли, а прочих изгнали из города. В Констанце, Шафгаузене, Иберлингене и других городах в районе Боденского озера евреев жгли, вешали, колесовали. В Констанце один еврей, принявший с отчаяния крещение, тотчас раскаялся, поджег свой дом и сгорел там со своим семейством, выкрикивая посреди пламени: «Смотрите, я умираю евреем!» В сентябре папа снова обратился к христианскому обществу с буллой, в которой доказывал несообразность взведенного на евреев обвинения, напоминая, что мнимые виновники заразы сами мрут от нее и что чума свирепствует и там, где нет евреев. Но разумные доводы главы католического мира не могли подействовать на массу, одержимую душевной болезнью юдофобии в смысле «иудеобоязни». Эта болезнь действовала так же стихийно, как гидрофобия (водобоязнь) в людях, укушенных бешеными собаками.

Наибольшие ужасы творились в годину «черной смерти» в городах Германии, где эпидемия началась в конце 1348 года и свирепствовала весь следующий год. Здесь христианская масса частью верила, частью делала вид, что верит в сказку об отравлении евреями воды на всем протяжении Рейна и Дуная, во всех источниках и ключах. Она не обращала внимания ни на буллы папы, ни на предупреждения нового императора, Карла IV (1347-1378), что он будет взыскивать с городов за убытки, причиненные казне избиением евреев и разграблением их имущества. Германия была тогда охвачена религиозным помешательством. По городам двигались процессии исступленных фанатиков, так называемых «флагеллантов» (Geissler, бичующиеся), которые вопили о необходимости покаянием укротить гнев Божий, ложились на улицах и заставляли себя бить кнутами по голому телу, изъязвленному гвоздями и шипами. Одновременно с самоистязанием кающихся шло истязание евреев. Не помогали предупреждения трезвых людей в христианском обществе, не поддававшихся массовому психозу. Городские советы Базеля, Фрейбурга, Страсбурга и Кельна сомневались в виновности евреев. Кельнский совет писал страсбургскому, что он считает чуму «ударом Божиим» (plaga Dei) и намерен защищать евреев против эксцессов, которые могут привести к полному разорению края.

В Эльзасе, недавно еще пережившем движение армледеров, вопрос о виновности евреев был особенно жгучим, и в Страсбурге кипела борьба партий. Бургомистр города Конрад Винтертур и два члена совета, судья Штурм и ремесленный старшина Шварбер, защищали евреев, но большинство населения, особенно ремесленники, было против них. Тут из-под маски религиозного фанатизма выглянули самые низкие побуждения. Одни хотели избавиться от евреев путем истребления или изгнания их для того, чтобы освободиться от уплаты долгов кредиторам и получить обратно свои залоги; другие надеялись скупить дешево или присвоить даром еврейские дома и имущество. Так как «еврейский вопрос» в этой форме вызывал борьбу партий во многих местах, то страсбургский совет созвал делегатов от других городских советов вместе с представителями дворянства и духовенства на совещание, которое состоялось в эльзасском городе Бенфельд (январь 1349). Здесь названные представители Страсбурга горячо доказывали непричастность евреев к постигшему страну бедствию и требовали защиты для гонимых, но они остались в меньшинстве. Было принято решение преследовать и изгонять евреев из городов Эльзаса и Рейнской области. В Страсбурге юдофобское большинство устранило от должности трех гуманных членов магистрата и заменило их своими ставленниками. Участь еврейской общины была решена. Всех евреев, в числе 2000 человек, согнали на их кладбище и заключили в огромный деревянный сарай, который был подожжен со всех сторон. Несчастные погибли в пламени, кроме немногих, изъявивших согласие креститься и выпущенных из пылающего костра (14 февраля). Имущество казненных было поделено между мещанами, которые ради этой добычи и устроили «Юденбранд» (сожжение евреев). Один немецкий хронист того времени пишет: «Вот здесь-то (в