что османы достигли предпоследней стадии и искал меры по восстановлению династии и империи.

Ибн Хальдун стал популярным, потому что использовал идеи, уже знакомые османским ученым и писателям, выраженные юристом Ки-нализаде Али Челеби, который пропагандировал древнюю персидскую и греческую теорию «круга правосудия»:

«Не может быть королевской власти без военных.

Не может быть армии без богатства.

Подданные создают богатство.

Справедливость сохраняет верность подданных суверену.

Справедливость требует гармонии в мире.

Мир – это сад, его стены – это государство.

Исламский закон управляет государством.

Исламский закон поддерживается только королевской властью»[690].

Справедливость была воплощена в династическом светском праве, приведенном в соответствие с исламским. Правосудие узаконило османское правление. Принимая во внимание идеи Ибн Хальдуна и Кинализаде, практично мыслящий Наима выступал за возрождение империи. Предложенные им методы включали в себя балансировку расходов и доходов, прекращение практики задержки выплат наемным чиновникам, обеспечение полной численности военного корпуса, гарантии военной безопасности крестьян и процветания страны.

Последняя рекомендация состояла в том, что султан должен быть жизнерадостным – народ будет ему сильнее предан. Наима утверждал, что величайшее благо – иметь сильного правителя.

Мы уже слышали это раньше. Снова и снова интеллектуалы утверждали, что исправить ошибки можно, приведя к власти решительного, мужественного гази. Осман II пытался быть таким и был свергнут и убит. Окажется ли достаточно возвращения султана-воина? Или слишком поздно пытаться обратить вспять социально-экономические изменения, презиравшиеся такими интеллектуалами, как Мустафа Али? Кто осмелился бы стремиться к тому, чтобы султанат снова превратился в центр османской власти? Осман II был не последней попыткой султана-гази утвердить свою имперскую значимость.

13

Возвращение гази

Мехмед IV

К началу XVII в. престиж Османского султаната значительно упал. Правителям отводилась церемониальная роль. Доминировали валиде-султан, которые, будучи единственными незаменимыми членами династии, являлись фактическими управленцами, действовавшими за кулисами дворца Топкапы. Султанов также затмевали великие визири – именно они принимали повседневные правительственные решения и руководили военными кампаниями.

Поскольку в них не было необходимости, султаны XVII в. оказались первыми и единственными казненными императорами. Осман II попытался сломать стереотип и превратиться в султана-воина, вступившего в битву с врагом-христианином и покинувшего дворец, чтобы предстать перед подданными живым человеком, а не просто номинальным главой государства. Однако ему было оказано яростное сопротивление, и сам император заплатил за амбиции самую высокую цену.

По мнению османских историков XVII в., мужественность и мужская добродетель играли центральную роль в становлении и свержении султанов[691]. До современной эпохи османские писатели, как и европейские, не проводили различия между мужественностью и женственностью. Вместо этого в Европе времен Возрождения и Османской империи авторы судили о людях по их мужским или женским добродетелям и исполнению гендерных ролей.

Для османов мужественность определялась храбростью и отвагой, доказанными на поле боя, которые взаимозаменяемо назывались «газа» или «джихад». Чтобы понять, что это означало для османских султанов, нам достаточно рассмотреть правления Ибрагима I (1640–1648 гг.) и Мехмеда IV (1648–1687 гг.).

Ибрагим I: второй казненный султан

После второго низложения Мустафы I, когда он был отправлен в гарем коротать остаток своих дней в 1623 г., старший оставшийся в живых сын Ахмеда I, 11-летний Мурад, сменил его на троне в качестве Мурада IV (1623–1640 гг.). Первые десять лет своего правления император находился в тени регентши, фаворитки Ахмеда I и матери султана, Кесем-султан. Как раз тогда османы уступили Багдад Сефевидам (в 1624 г.), а Мурад IV не смог вернуть его обратно в 1630 г. Ему удалось отвоевать Ереван в 1635 г. и Багдад в 1638 г. После первой победы он приказал казнить своих братьев Баязида и Сулеймана; после второй настала очередь брата Касыма[692]. В память о военных подвигах султан построил в четвертом дворе дворца Топкапы потрясающе красивые восьмиугольные увеселительные Багдадский и Ереванский павильоны, облицованные голубой плиткой. После победы Мурада IV над Сефевидами в 1639 г. две соперничающие империи подписали договор в Зухабе (город на ирако-иранской границе), положивший конец более чем столетней войне, начатой поражением Селима I от Исмаила I при Чалдыране. Однако через год после того, как Мурад IV повел армию в поход, он умер от осложнений, вызванных подагрой – у него был избыточный вес и он сильно пил, – в возрасте двадцати девяти лет[693]. Один хронист с иронией отметил, что властитель скончался в той же камере, где казнили брата Касыма[694]. Поскольку Мустафа I, его дядя, недавно умер, а три других брата были убиты, единственным, кто мог унаследовать трон, оказался единственный оставшийся в живых наследник Османской империи мужского пола, самый младший брат Ибрагим.

Османские хронисты заявляли, что тот не проявил ни одной из ожидаемых мужских добродетелей. Они осудили его за отсутствие мужественности, проявляющееся в неспособности контролировать себя или женщин гарема, с которыми мужчина проводил непомерно много времени[695]. Как и в остальной части современной Европы, султану должны были быть присущи самодисциплина; обуздание страстей; контроль над другими членами семьи, особенно женщинами; умение не поддаваться стремлению к роскоши, чувственности и удовольствиям. Этих черт, по-видимому, не хватало Ибрагиму I, что привело к его кончине. Как и молодых людей в Англии раннего Нового времени, императора критиковали за похоть и праздность – якобы следствие отсутствия самообладания, главной определяющей черты характера. Летописцы изображали перевернутый с ног на голову мир, где женщины королевской крови принимали решения за султана и представляли династию, в то время как сам он лениво восседал на троне.

Ибрагиму I было велено производить потомство, чтобы династия не вымерла, и, соответственно, для этой цели ему подарили много наложниц[696]. С другой стороны, его критиковали за то, что мужчина был чрезмерно расточителен. Он не смог создать впечатление, что способен успешно сочетать продолжение рода и разумное удовольствие от сексуальных отношений. Один османский писатель заметил, что в Трансильвании он видел фрески в большом зале изысканного венгерского дворца XV в., и мастер-живописец предсказал главные события при каждом султане. По его словам, двумя столетиями ранее художник предвидел, что Ибрагим I «примет мученическую смерть, держа свой пенис в руке»[697]. Очевидно, современники видели проблему в недостатке самоконтроля Ибрагима I. Желая доставить им удовольствие, он попал в ловушку наслаждения, что и привело его к смерти.

По мнению врагов императора, предполагаемое отсутствие у Ибрагима I мужской добродетели способствовало политической и финансовой коррупции.

Султан якобы провел большую часть жизни в «клетке» гарема,