субсидий. Другие эволюционирующие социальные договоры заключались между султаном и простолюдинами, а также между правителем и военными. Стамбул обучил военную элиту и отправил ее в провинции для контроля над империей. Однако с развитием монетизированной экономики и появлением новых сил, включая сборщиков налогов и торговцев, правящее сословие утратило прежнее надежное положение. Династии необходимо было признать его притязания на то, чтобы быть единственным обладателем власти и богатства, но режим решил обойти проблему, наняв простолюдинов в качестве солдат и предоставив крестьянам долю привилегий, что ускорило социальное столкновение.

Военный класс, включая государственную администрацию, сопротивлялся необходимости делиться своими финансовыми и властными преференциями с плебеями.

В XVII в. простым христианам стало легко присоединиться к военной элите, приняв ислам. Подобный путь не был столь открыт в предыдущие века, когда правительство в большей степени полагалось на ограниченный контингент профессиональных войск, в частности на янычар, и в меньшей – на добровольцев и иррегулярные войска[651]. Следовательно, в ту эпоху, из-за уменьшения различий в статусе, произошли первые крупные восстания янычар. Бунтарство сопровождалось чрезмерным ростом их численности. Воинов оказалось так много, что султан уже не мог запирать янычар в казармах как холостяков, поэтому они начали селиться в городских районах, жениться и вступать в гильдии. Вместо того чтобы оставаться элитной военной силой, новые янычары вынудили настоящих мастеров гильдий сделать их партнерами, делиться прибылью, открывать магазины там, где им велели, и продавать товары по желаемым ценам. В целом, янычары пренебрегали правилами торговой гильдии. Имея обязательства перед семьей и бизнесом, они были преданы не столько султану, сколько собственному финансовому положению.

Тем не менее такие солдаты по-прежнему ожидали регулярной выплаты заработной платы из казны. Когда ее задерживали или платили фальшивыми монетами, как, например, в 1589 г., янычары бунтовали, и к ним присоединялись партнеры-торговцы.

Османские наблюдатели упадка Османской империи

После десятилетий мира возобновившиеся многолетние войны против Габсбургов и Сефевидов между 1578 и 1618 гг. в сочетании с изменениями в ключевых государственных институтах, включая султанат, привели к осознанию упадка членами правящих слоев. Это, в свою очередь, способствовало росту политического анализа и призывов к реформированию органов управления империей. В поисках средств «излечения» многие выступали за то, чтобы повернуть время вспять, к романтизированному «золотому веку» с сильным султаном в качестве непобедимого военачальника, наподобие цезаря.

Начиная с конца XVI в., чтобы «спасти» империю, османские интеллектуалы занимались исследованием причин упадка, изучали, что его вызвало и как его можно обратить вспять. В надписи на цитадели в Молдове Сулейман I однажды похвастался: «Я раб Божий и султан этого мира. По милости Божьей я являюсь главой общины Мухаммеда. Могущество Бога и чудеса Мухаммеда – мои спутники. Я Сулейман, от имени которого читается пятничная проповедь в Мекке и Медине. В Багдаде я шах, в византийских королевствах – цезарь, а в Египте – султан, который отправляет свои флоты в моря Европы, Северной Африки и Индии. Я султан, который взял корону и трон Венгрии и даровал их смиренному рабу»[652]. Именно по такому шаблону – завоевания, богатство, исламское благочестие – будут судить всех будущих правителей.

Несмотря на заявления Сулеймана I, османы не уничтожили Габсбургов или Сефевидов. Они также не захватили столицы Вену, Тебриз (этим городом удалось овладеть лишь временно) или Исфахан, не говоря уже о Венеции или резиденции папы римского. После его царствования османы вели длительные, дорогостоящие и в конечном счете бесплодные кампании. Они сражались с Сефевидами на Кавказе при Мураде III с 1578 по 1590 г. и в течение всего правления Ахмеда I с 1603 по 1618 г. Мурад III, Мехмед III и Ахмед I вели непрерывные войны против Габсбургов в Центральной Европе с 1593 по 1606 г. Османы утратили былое военное превосходство, не в последнюю очередь из-за технологии производства пороха.

После того как правление сефевидского шаха Тахмаспа закончилось, когда он был отравлен в 1576 г. во время спора с кызылбашами о том, кто унаследует его трон, соперник османов погрузился в десятилетний политический хаос. Во главе государства стояли кызылбаши, а не династия. Чтобы править этими восторженными воинами, шах Тахмасп начал набирать рабов-христиан с Кавказа для подготовки в качестве солдат.

После его смерти на трон взошел младший сын Исмаил II, но год спустя его убили кызылбаши и заменили единственным сыном Тахмаспа от турецкой наложницы – Мухаммедом Худабенде. Стабильность вернулась только с восшествием на престол шаха Аббаса I (1588–1629 гг.). Тот был приведен к власти в результате государственного переворота кызылбашей и стремился положить конец их политическому и военному господству. Сефевиды, подобно османам, полностью отказались от опоры на воинов-кочевников и положились на лояльную постоянную армию, состоявшую из обращенных в христианство военных рабов из Грузии и Черкесии, снабженных артиллерией и получавших жалованье из центральной казны. Сефевиды снова стали грозным врагом османов, поскольку во время правления Аббаса I добились наибольших территориальных завоеваний и процветания. Они построили величественный и массивный комплекс Хашт-Бехешт с базаром, садами, дворцом, украшенным красочными фресками, изображающими битвы с османами, и потрясающими мечетями, облицованными голубой плиткой, в новой столице Исфахане. Их текстильная промышленность, производство ковров и шелка были на подъеме. Все это можно считать символами возрождения Сефевидов.

В 1603 г. шах Аббас I после девятимесячной осады отвоевал Тебриз (временно удерживаемый османами), Ереван и Армению, а также Карс и Ван в восточной Анатолии. В 1605 г. он вытеснил османов с большей части Кавказа и Азербайджана, включая Тбилиси. К 1606 г. те потеряли все территории на востоке, полученные в войнах против Сефевидов между 1578 и 1590 гг. В 1624 г. Аббас I захватил Багдад, который османы удерживали почти столетие. Только после смерти шаха они смогли отвоевать почитаемый арабский город на Тигре.

Такие военные поражения рассматривались как симптом системных проблем. Османские интеллектуалы выступали против политического фаворитизма, воспринимавшегося как признак морального упадка и коррупции, крушение классовой иерархии, отстранение султана от принятия повседневных решений и его низведение до уровня церемониальной фигуры, и особенно роста власти и влияния женщин гарема, включая распределение доходов от провинциальных землевладений между ними[653].

К концу XVI в. в стране сформировалась элита религиозных ученых, военных и чиновников, бывшая продуктом правления Сулеймана I[654]. Ее представители сознавали свои идентичность, привилегированное место и историю. Они считали себя носителями и выразителями меритократического османского уклада[655]. Адресуя политические трактаты султану, авторы критических работ рисовали идеальный образ империи, частично основанный на их обидах. Написав полемические тексты в защиту интересов собственного социального класса и выражая разочарование по поводу его неспособности обрести власть и якобы