из четырнадцати султанов были свергнуты. Вместо того чтобы оказаться аутсайдерами, не заслуживающими доли власти или права голоса при определении того, кто достоин править, янычары и чиновники, свергнувшие правителей, выражали волю народа – если не всего, то большей его части.

То, чему авторы и действующие лица того времени на самом деле были свидетелями, являлось формированием нового государственного устройства, когда деятельность правительства в какой-то степени зависела от янычар, представлявших простой народ или, по крайней мере, городское мусульманское население[683]. Мы не знаем, были ли янычары своего рода политической партией, поскольку нет информации о том, обладали ли они групповым сознанием.

Интересно, насколько популярными янычары были среди гильдий, когда заставляли купцов платить «дань». Спорно, «говорили» ли они от имени христиан и евреев городских районов или от имени большинства подданных Османской империи, крестьянства. Тем не менее янычары и чиновники были одной из двух групп, требовавших создания нового государственного механизма. В отличие от предыдущих столетий, когда рабы поднимались в социальной иерархии, чтобы доминировать в администрации и вооруженных силах, в Османской империи любой свободный мужчина-мусульманин мог подняться в правительственной иерархии и присоединиться к правящей элите[684].

Установленное в результате мятежей военных и настояний чиновников правительство, возможно, посеяло семена демократии, даже если урожай так и не был полностью собран. Янычары не были ни политическими реакционерами, ни экономическими консерваторами. Из-за своей зачастую первостепенной роли торговцев, а не солдат, они поддерживали переход к рыночной экономике, иногда представляя интересы мусульманских купцов и ремесленников. В другое время в Стамбуле бунтовали торговцы, на чьей стороне были чиновники. Исламское право не препятствовало денежной экономике и не ограничивало правительство. Ранее чиновники уже узаконили использование наличных денег для финансирования общественных фондов, таких как мечети, и возможность получать прибыль от процентов. Чиновники, объединившиеся с купеческим классом, защищали налогообложение и денежные пожертвования, интерпретируя закон в противовес абсолютистскому правительству. Они же поддержали мятежных янычар, узаконив низложение и возведение на престол султанов. Таким образом, султанат был помещен под юридический надзор, а исламское право применялось в противовес светскому каноническому. Бразды правления перешли из рук султанов янычарам и чиновникам.

Их действия, в свою очередь, привели к созданию формы правления, скорее гражданской, чем военной. Восстания начали урезать неограниченную власть правителя. Они помогли заложить фундамент для создания государственного аппарата, не зависевшего от личности султана, что является одной из ключевых особенностей современного политического устройства.

Модернизация не была чем-то западным, навязанным извне Османской империи в более позднее время. События на Востоке и Западе взаимосвязаны, поскольку Османская империя была частью Европы, а Европа являлась частью Евразии.

Этот факт заметили хорошо информированные западноевропейские писатели. Луиджи Фердинандо Марсильи был болонским интеллектуалом, какое-то время он жил в Стамбуле, а затем служил в армии Габсбургов, стал османским военнопленным, был освобожден, принимал участие в переговорах по Карловицкому договору 1699 г. и возглавлял Габсбургскую комиссию по нанесению на карту границы между двумя империями. В своем трактате об османской армии он отметил, что деспотизм эпохи Сулеймана I давно закончился, поскольку янычары свергали султанов с престола, сажали их в тюрьму или убивали, а на трон возводили других, опираясь на авторитет юристов. Ибо в новую эпоху султанское правление зависело от «согласия обоих сословий, судебного и военного»[685]. Преувеличивая, Марсильи назвал это «демократией»[686].

В старейшей демократической стране мира, Англии, Карл I был первым (и единственным) казненным королем. Он взошел на трон в 1625 г. и немедленно вступил в спор с парламентом по поводу пределов их полномочий. Карл I распустил его в 1629 г. и правил единолично до 1640 г. Затем король был вынужден вернуть парламент, чтобы собрать деньги на войну против Шотландии, и законодательный орган отказался, представив вместо этого длинный список претензий к нему. Карл I ответил попыткой арестовать лидеров правительства. Это привело к восьмилетней гражданской войне между сторонниками парламента и короля, причем силы первого претендовали на победу. Карл I был признан виновным в государственной измене и публично обезглавлен перед Банкетинг-хаус в центре Лондона в 1649 г. После этого в течение почти 12 лет Английской республикой правил Оливер Кромвель, но в 1660 г. Карл II был посажен на трон.

Схожие политические события происходили и в Османской империи. Таким образом, убийство Османа II является еще одним примером участия османов в европейской истории.

Как в Стамбуле, так и в Лондоне цареубийства XVII в. вынудили отказаться от системы правления, в которой лидеры обладали неограниченной властью, и перейти к ограниченной монархии. Казнь Османа II стала началом периода ограниченного правления, в ходе него императорская власть была ослаблена, а институт власти отделен от личности султана.

События на Востоке и Западе могли происходить синхронно, но это не означало, что они совпадали или что разные общества двигались по одной и той же траектории. В то время у англичан был парламент, а османы еще не создали свой. В отличие от британцев, они не установили республику и не обнародовали Билль о правах, обеспечивший переход к конституционной монархии. Аналогичным образом дела османского правительства теперь находились в руках великого визиря, чья роль была аналогична роли премьер-министра. Его кабинет располагался за пределами территории дворца.

В то время как традиционная европейская история рассматривает казнь Карла I в 1649 г. как начало новой эры, убийство Османа II в 1622 г. двадцатью семью годами ранее – первое цареубийство в истории Османской империи – оказалось не менее знаменательным политическим событием. То, что происходило в этом государстве, следует сравнить с аналогичными эпизодами истории Англии[687]. Впоследствии в Османской империи три поколения чиновников из одной семьи санкционировали свержение и даже казнь султанов[688]. Это было началом новой эпохи, сдвигом в балансе сил, когда высокий авторитет правителя был поставлен под сомнение и утрачен.

Потребность в мужественном султане

Тем не менее сторонники старого порядка пропагандировали возвращение решительного султана как способ решения реальных и воображаемых кризисов того времени.

Мустафа Наима из Алеппо, сын янычара, служившего официальным придворным «летописцем», предложил средства спасения империи. Сам он находился под влиянием тунисского мыслителя Ибн Хальдуна, чьи идеи османские интеллектуальные круги находили актуальными в XVI, XVII и XVIII вв.[689] Ибн Хальдун утверждал, что империи проходят через пять неизбежных стадий. Османские мыслители отчаянно пытались определить, на каком этапе находится их страна – начиная с героической эпохи и проходя через фазы консолидации, уверенности и безопасности, довольства или избытка и упадка, и, наконец, дезинтеграции – и что они могли с этим поделать. Наима считал,