– Тогда пусть будет твоим.

Рите, которая заплатила больше всех, я обещала отдать деньги, как только заработаю дома. Но она отвечала: «Ой, да ладно…»

Хотя Антон сочинил, как мне казалось, правдоподобную легенду, к нему несколько раз подходили Миша и Венера, спрашивали, твердо ли он решил не ехать. Даже когда мы поднимались наверх, к калитке, Адам спросил, не набрался ли Антон смелости. Спросил очень громко, все остановились. Но Антон только печально покачал головой. По легенде, он должен был срочно написать статью по работе, иначе его из-за долгого, трехмесячного, отсутствия уволят.

Адам упрекал его в страхе перед жизнью писателя, в невозможности отказаться от материальной стороны, уговаривал уволиться с работы.

«Или один раз отвлечься на статью, или, – Антон драматично вздыхал, – придется уехать совсем. А я так долго копил деньги. Они ведь пропорционально проведенному времени возвращаются?»

«Статья» Антона была про достопримечательности нашего острова, поэтому эти три дня ему разрешалось выходить за пределы «Джунглей» («Не в первый раз ведь, да?» – спрашивал Адам), но обязательно возвращаться на ночь и отмечаться у Венеры. Ей же нужно было показывать все наработки для статьи («Чтобы не расслабляться»).

Забирал нас тот же микроавтобус. Сначала он ехал назад, потому что у ворот не развернуться. Было немного жутковато – казалось, что он неуправляемо катится вниз. Но на завтрак мы выпили шампанского, да и возбуждение от ожидания давало о себе знать – ребята сегодня были особенно счастливыми, хохотали над всякими глупостями, как восьмиклассники от слова «многочлен», даже Адам и Тимур смеялись вместе с нами.

Но когда мы ехали по острову до паромного причала, мне стало страшно. Я представляла, как через полтора месяца мы уедем навсегда. Пока никто из нас не получил (или не признавался в этом) приглашения остаться. И если с кем-то из ребят мы, может быть, соберемся вместе, то с Адамом я больше не смогу пообщаться так непринужденно, а может быть, вообще никогда его не увижу. Никогда в моей жизни не будет трех месяцев, полностью погруженных в творчество, и не в одиночестве, а с понимающими меня людьми.

На полпути меня пронзила еще одна, более пугающая мысль: «А вдруг мы не вернемся из этой поездки?»

Мы не знали, что нас ждет. Самой популярной версией был какой-нибудь фестиваль или выступление в творческом клубе. В ритме участившегося сердцебиения ударяли мысли: «Худшего из нас оставят там, как в каком-то дурацком реалити-шоу», «Мы едем в реальные джунгли, выживать!».

Я вспомнила про задание Антона и решила не помогать ему. Если меня поймают на лжи, то я точно не вернусь. Я представляла, как просыпаюсь одна в гостиничном номере. Все уехали, а я пытаюсь их догнать. Еду сюда на попутках, а потом ползу по скалам, чтобы проникнуть за забор. Я жадно впивалась глазами в пейзажи, мелькавшие за окном, чтобы в подробностях запомнить дорогу. Хотя дорога здесь была одна – вокруг острова.

– Роза что-то загрустила. Налейте ей еще шампанского! – крикнул пьяный Лев.

Пока мы ехали, ребята открыли еще две бутылки – нам предстояла долгая дорога, больше 12 часов.

– Она расстроилась, потому что ее любимый остался там! – воскликнула Лера, сидевшая за мной. Она положила локти на спинки кресел, моего и Ритиного, и нагнулась к нам: – Вы поссорились? Поэтому он не поехал?

– Да, Роза, расскажи нам, что у вас происходит, – попросил Адам из глубины салона. Он лежал на последнем ряде кресел.

– Ничего. – «Может быть, Адам так холоден ко мне из-за того, что ревнует?» – подумала я и ненатурально сказала: – Мы просто друзья.

– Потому что он не женат? – пьяно захохотал Макс.

– Ты – женат, но это не делает тебя привлекательным. Даже наоборот… – Рита положила мне руку на плечо и прошептала: – Тихо. Не обращай внимания. Ты…

– Тихо! Всех, кто ругается в дороге, будем высаживать! – учительским тоном сказал Миша, но потом улыбнулся и предложил: – Или давайте вместе придумаем им наказания.

Ребята стали выкрикивать глупые задания, типа «станцевать стриптиз» или «выпить бутылочку рыбного соуса».

Так и прошла вся дорога – мы ссорились из-за ерунды: из-за частых остановок в туалет, из-за невозможности посмотреть пролетавшие мимо города («Но это же бывшая императорская резиденция! Там есть свой Запретный город!» – уговаривала Рита, когда мы проезжали Хюэ. «Пусть этот Хюэ идет на хуэ, – отвечал Макс. – Я хочу поскорей лечь на нормальную кровать»), из-за громких разговоров, когда кто-то спал, из-за того, что градус непонимания будущего дошел до точки кипения, и мы уже не радовались намекам, а раздражались из-за них.

Когда Адам отвечал: «А кто вам сказал, что там вообще будет кровать?» – кто-нибудь ворчал: «За триста долларов и кровати не будет?» Адам с Тимуром и Мишей смеялись над нами: «Прошло полтора месяца, а они до сих пор думают только о деньгах», «Вырвали детишек с их райского острова, теперь они боятся даже спать в новом месте».

Мы приехали в Хойан вечером. Пока мы шли с рюкзаками к нашему отелю, казалось, что мы попали в другой мир. Повсюду висели бумажные фонарики со светящимися гирляндами, на улицах толклись десятки туристов, со всех сторон мелькали вспышки фотоаппаратов. Сонно-пьяная я даже сначала подумала, что они снимают нас, шоу началось. Но нет, туристы фотографировали старинные колониальные дома, украшенные китайскими фонариками.

После нашего уединенного райского пляжа Хойан казался адским котлом. Даже жара ощущалась здесь по-другому – слишком липко и давяще. Как будто бы за основание шеи тебя душила змея, а в лицо своим жаром дышал дракон. В этой декоративно-сказочной обстановке, как картины шинуазри с ноткой фальшивости, все ассоциации были нереалистичными.

Но Рита восторгалась, каждый раз сжимая мне запястье:

– Ой, какой балкончик! Ой, а там бугенвилии! Прямо как на Средиземном море! Ой, смотри, весь дом увешан фонариками!

Лера, чемодан которой катил Лев, все равно ныла:

– Скоро? Вот это наш дом? А это?

Наш микроавтобус не мог заехать в историческую часть города, поэтому пришлось идти пешком. Наконец мы остановились у желтого дома высотой в два этажа с ажурно вырезанным балкончиком из темного дерева. Над балконом, конечно же, висели фонарики – ярко-оранжевые, с аистами и красными цветами. У входа в дом симметрично стояли два кувшина высотой около метра. В кувшинах рос бамбук.

– Красота! – сказала Рита и сжала наши с Савой руки.

– Этот? – спросил Адам у Миши.

Тот кивнул, сверяясь с картой в смартфоне.

На ступеньках перед входом сидели две худые вьетнамки и скучающе разглядывали нас. Миша подошел к ним, что-то спросил, они сразу засияли