было европейского обсасывания каждой косточки скелета страдания. Я начал писать так же. Конечно, те, первые, мои опыты были слишком подражательными. В шестнадцать лет я впервые, на «Енисейских чтениях», прочитал свой рассказ в отличном от дедовского стиле. Тогда все уже знали о болезни деда. От меня ждали какого-нибудь подведения итога его творчества или современной интерпретации «Енисей течет». Это была история, вдохновленная рассказами Маркеса, о мальчике, у которого пошла носом кровь, когда они с дедом собирали грибы в лесу. Дед не обращал внимания на это, дал платок утереться и продолжал поэтично описывать пейзаж. Когда они вышли из леса, у мальчика через нос вытекла вся кровь, и он умер. Сейчас я понимаю, как это было жестоко. Но тогда я злился на деда за его немощность, за то, что все наши разговоры были про лес, его воспоминания, описания. О настоящем он не говорил, не обсуждал никакие новости, потому что или забывал их, или не понимал. Мой рассказ он тоже не понял. Зато остальные посчитали, что я хочу заявить о себе на фоне болезни деда. И наступил период полного игнора. Мою повесть про школьников в походе, которая должна была выйти в сборнике юных авторов, исключили из него, даже не сообщив. Я узнал только тогда, когда деду прислали экземпляр. Вот и все. Прошло почти десять лет, но меня просто не замечают. А возвращаться к реалистичной прозе я не хочу. Это не я. Это мой дед.

– А как же читатели? Ты не публикуешься в интернете? – спросил подошедший к нам Миша.

– Я… Меня ведь публиковали. Может быть, это прозвучит слишком эгоистично, но… Мне кажется, интернет – для неудачников. Тех, кого никогда не опубликуют. Я знаю, что пишу достойно…

– Значит, я – неудачник, – по-доброму рассмеялся Миша.

– Скоро ты узнаешь, достойно ли ты пишешь, – сказал Тимур. – Все-таки это не тебе решать.

Сава хотел ответить, но Тимур продолжил:

– Не каждому творчеству нужны читатели. Но если ты хочешь признания, то твоими судьями должны быть не литературные критики и редакторы, а простые люди. Миш, расскажи им.

– В понедельник вы уезжаете на три дня в Хойан. Точнее, мы уезжаем. Это дополнительная часть нашей практики, вне основной программы. Участие – по вашему желанию, можете остаться здесь. Правда, за все то время, что мы проводим ее, оставалась всего пара человек, и они впоследствии очень жалели об этом.

– А в чем суть этой практики? – спросил Антон.

Я была уверена, что он уже решил остаться, чтобы обследовать пустой лагерь.

– Общение с публикой. У вас будет шанс презентовать свои работы и получить на них отклик.

– Это какой-то фестиваль? Что за публика? – не успокаивался Антон.

Я подумала: «Может быть, остаться с ним?»

В глубине души мне было очень страшно выступать перед большой аудиторией, тем более ждать их оценки. Здесь, как бы мы ни критиковали друг друга, все равно мы все считались писателями/художниками по умолчанию. А там мне опять придется доказывать, что я – писательница. И фраза «Здравствуйте, я – Роза, писательница» будет просто фразой. Но все эти страхи я оправдала: «Будет интересно остаться здесь. Отдохнуть ото всех. Побродить по джунглям в поисках Ады».

– Публика – простые люди, совершенно разные. Я не могу рассказать вам больше. Практика подразумевает элемент неожиданности.

– Куда записываться? – хохотнул Макс.

– Я правильно понимаю, раз у вас нет вопросов, значит, едут все?

Мы переглянулись. Антон сказал, что ему нужно подумать.

– До вечера. Нужно забронировать на вас отель и трансфер, – ответил Миша.

– То есть это за дополнительные деньги? – спросил Макс.

– Да, – пожал плечами Миша. – Это ведь дополнительная практика, по вашему желанию.

– Сколько?

– Триста долларов. – Миша отмахнулся от какой-то мошки и развернулся. – Подойдите до вечера и сообщите о своем решении, я буду у себя.

Глава 25. Эдуард Мане. «Олимпия»

У меня почти не осталось денег. Пять тысяч я отдала Адаму на публикацию своего, пока еще не написанного рассказа на сайте. Остальные карманные деньги как-то незаметно потратила – на туристическую сим-карту, чтобы звонить маме (мессенджеры она не признавала); на какие-то вредные штуки типа чипсов и печенья, которые мы иногда заказывали Мише; на новые сандалии, потому что мои унесло волной, когда я забыла их вечером на пляже.

Было около 100 долларов, которые я хотела оставить до отъезда – купить маме и Сашке что-нибудь в подарок. И если вначале я думала, что останусь здесь, то, как только все ребята стали возбужденно обсуждать и строить догадки о поездке, я безумно захотела быть с ними. Даже если меня будут опускать, смеяться надо мной, я должна быть там. Иначе я никогда не научусь принимать критику. И никогда не пойму, интересна ли кому-то моя проза. Я, как и Сава, считала, что в интернете публикуются только неудачники.

Позвонить и попросить деньги я не могла. Мы с Ним не общались после той ссоры. Я просто съехала, оставив ключи от квартиры в почтовом ящике. Сашка сказал мне, что так они и делают, когда ты им надоедаешь, – платят, чтобы больше не видеть тебя никогда. Наверное, Он нашел себе более веселую девочку, такую воздушную и легкую, как какой-нибудь творожок из рекламы. Он говорил мне, что я «как из кино про чудачек». Тогда я думала, что это невероятно оригинальный комплимент. А сейчас поняла, что просто оправдание моего одиночества.

Антон единственный решил остаться.

На мое: «А что делать мне?» – он ответил:

– Что хочешь.

Его надуманная детективная история совсем перестала меня интересовать. Все, о чем я думала, – моя публика. Я перебирала в голове тексты ребят, и мне казалось, что это будет моим триумфом, ведь есть те, кто пишет хуже. Наконец-то меня оценят, меня будет любить толпа.

Я решила пойти к Адаму и попросить в долг. Что предложить взамен, я не знала. Вернее, знала, но надеялась, что он сам это попросит. За эти полтора месяца я почти забыла то чувство, когда ощущаешь себя чьей-то еще. Мне было неуютно чувствовать себя только своей. Как-то слишком много меня во мне, счастливой меня. Нужен был новый болевой импульс.

Адам мягко улыбнулся и сказал, что сегодня же вечером мы решим этот вопрос, что он мне поможет.

Но «вечером» оказалось «вечерним собранием», а не «вечером у меня в домике».

– Роза стеснялась сказать, но у нее нет денег на поездку.

– Совсем нет или ей надо добавить? – спросил Макс, включив свое «бизнес-я».

– Роза? – Адам позвал меня к