Джеймс не сказал бы, кто сделал с ним такое, но у матросов были на это свои представления, они поняли, что каким-то образом в этом были замешаны шериф и его подручные.  Даже если они и не сами сотворили с Джеймсом такое.   Этого было достаточно.

Они собирались перебить всех подручных вместе с тюремщиком, если бы Марлоу не остановил их.

Как бы то ни было, четверо мужчин стали выглядеть намного хуже, когда Марлоу, наконец, запер их в камере, которую занимал Джеймс, и построил своих людей на лужайке снаружи. Для Джеймса были добыты носилки. Ходили разговоры о том, чтобы найти фургон для Элизабет, но она заверила их, что может идти сама, и после долгих протестов они поверили ей на слово.

Небольшой отряд был отправлен в дом Элизабет, где Люси разбудили, велели одеться и упаковать свои вещи, а также одежду для Элизабет. Они не могли оставаться в Уильямсбурге, не могли оставаться в пределах досягаемости закона.  Нигде в колонии они не были бы в безопасности, кроме кают «Плимутского приза».

Люся была напугана, нервничала, как серна. Даже уверенность в том, что она будет там с Королем Джеймсом, казалось, не успокаивала ее.

Наконец Рейкстроу выстроил людей в две грубые колонны и вывел их из города, с Элизабет, Люси и Джеймсом на носилках, которого несли по очереди, а в конце процессии шестеро мужчин несли три больших сундука, которые упаковала Люси.

Было мало шансов, что раньше времени поднимут тревога, когда шериф и тюремщик были заперты, и мало шансов, что городская стража решит столкнуться с этой непонятной бандой на темной дороге. Обратный путь в Джеймстаун прошел без происшествий.

Они прибыли туда рано утром, измученные, и вернулись на борт. Они отвели судно от причала, поставили на якорь, канониры зарядили пушки, подготовились к бою, и все тут же рухнули спать прямо на палубу.

Короля Джеймса аккуратно уложили на мягкий диван в большой каюте, где он и заснул. Люси свернулась калачиком рядом с ним и тоже уснула.

Не говоря ни слова, Элизабет последовала за Марлоу в его маленькую каюту. Она не сводила с него глаз, снимая шляпу и платок, затем потянулась, развязала шнуровку корсажа и скинула его.

Ее платье и нижние юбки были порваны и испачканы от грубого обращения, которому она подвергалась, и она сбросила их на пол. Затем она развязала ворот своей сорочки, как делала это раньше, и бросила ее поверх всей другой одежды, а затем скользнула на койку Марлоу.

Марлоу проследил за ней взглядом, затем быстро стянул с себя одежду, встав  только для того, чтобы повесить шпагу на крюк и положить пару пистолетов в ящик.

Он лег рядом с ней, обнял ее, чувствуя ее идеальную кожу и ее маленькие плечи под своими большими и мозолистыми руками.  Она пробормотала что-то, чего он не мог понять. Он крепче прижал ее к себе.

Через пять минут они оба уже спали. Они были слишком уставшими, чтобы заняться еще чем-то другим.

Первые лучи утра выгнали Марлоу из их постели, хотя он мог бы счастливо проспать еще десять часов подряд, просыпаясь, возможно, только для того, чтобы заняться любовью с безупречной красавицей, лежавшей рядом с ним, а затем снова засыпая.

Но помимо этого были и другие заботы, например, что принесет день, и поэтому он высвободился из ее рук, стараясь ее не разбудить, быстро оделся и направился на палубу. Там уже находился Бикерстафф, рано вставший, и он кивнул ему в знак приветствия.

— Доброе утро, Фрэнсис, — сказал Марлоу. Бикерстафф больше не стал читать ему лекции о моральной стороне того, что он сделал прошлой ночью, вытащив Элизабет из тюрьмы. Дело было сделано. Больше нечего было сказать.

Вместо этого Бикерстафф повернулся к нему и сказал:  — Я очень рад, что миссис Тинлинг не пострадала. Она мне очень нравится. Я думаю, что она может быстрее сделать из тебя джентльмена, так как я отчаялся из тебя его сделать.

— Благодарю тебя, Фрэнсис, — сказал Марлоу и улыбнулся. — Но будь я на твоем месте, я бы еще не отказался от этого.

— Поживем -  увидим.

— Как поживает Король Джеймс? -  Бикерстафф к тому же был еще и корабельным врачом, которым могла похвастаться команда «Плимутского приза».

— Его здорово избили. Более слабый человек вряд ли выжил бы, но я очень надеюсь, что Джеймс выздоровеет.  Сегодня утром я вызвал у него рвоту, которая, думаю, ему поможет.

Два часа спустя Марлоу и Бикерстафф вместе с Элизабет и Рейкстроу сели завтракать в большой каюте. Это была прекрасная еда, состоящая из яиц, говяжьего фарша, холодного голубя, оладий, и щоеоладом, причем свежая еда была одним из преимуществ плавания в пределах залива.

На другой стороне каюты, прислонившись на подушку, лежал Король Джеймс, пока Люси кормила его куриным бульоном и молоком.

Они как раз наслаждались своим шоколадом, когда лейтенант Миддлтон постучал в большую дверь каюты.

— Сэр, вверх идет речной шлюп, примерно в миле или около того.

— Хорошо. Окликните его,  пришвартуйте и попросите его хозяина подняться на борт. Мне нужно с ним поговорить.

— Марлоу, — сказал Бикерстафф после того, как Миддлтон ушел, — я предлагаю тебя не делать ничего, что могло бы еще больше усугубить ситуацию.

— Ничего такого и в мыслях не было, сэр. Тебе еще шоколада?

Двадцать минут спустя они услышали голос Миддлтона, отдающий шлюпу приказы через громкоговорительную трубу, затем снова оклик, а затем выстрел большой пушки, поскольку капитану шлюпа, по-видимому, потребовалось более изощренное убеждение, чтобы подняться на борт сторожевого корабля и предстать пред ними.

Они прислушивались к суете наверху, и, наконец, Миддлтон снова постучал и сказал: — Капитан шлюпа на квартердеке ждет вас, сэр.

— Я сейчас приду, — сказал Марлоу, а затем добавил, обращаясь ко всем: — Извините. Я ненадолго.

Он прошел через каютную дверь, затем повернул и поднялся на квартердек. Капитан шлюпа стоял спиной к Марлоу и смотрел вверх по реке на свое судно. Он был худым, костлявым мужчиной. Грязная одежда, стоптанная обувь. Копна волос, выпавшая из-под его треуголки, больше походила на пряжу, чем на волосы. Жирную пряжу.

И было в нем что-то знакомое, даже сзади. Марлоу ощутил странное ощущение, тревогу