Шрифт:
Закладка:
— Послушайте, ребята, — крикнул Марлоу, гул на палубе стих, и все головы повернулись на корму. — Мне кажется, вы все слышали, что здесь происходит. Кое-кто может подумать, что мои намерения ошибочны, и я могу быть не прав, так что любой человек, который не захочет идти со мной - может остаться. Я никого не заставляю.
Он посмотрел на повернутые к нему лица. Все молчали, никто даже не пошевелился. И тут откуда-то спереди завопил какой-то мужчина: — К черту всех этих гребаных Уилкенсонов! — и команда разразилась спонтанными криками, потрясая оружием, и стреляя из пистолетов.
Открыли фонарь и поднесли факел. Обтянутый тканью конец вспыхнул пламенем, бросая на ликующих мужчин яркий мерцающий свет, а затем еще, еще и еще.., пока толпа матросов не приняла вид какого-то дикого, первобытного охотничьего отряда.
— Тогда пошли! — крикнул Марлоу, обнажив саблю и спрыгнув на палубу. Матросы расступились когда он пробирался к пристани, а затем, подбадривая друг друга и крича, последовали за ним на берег.
Это была беспорядочная армия, марширующая по извилистой дороге к Уильямсбургу. Шум быстро утих, когда они вошли в ритм ходьбы, единственным звуком был устойчивый топот ног по дороге и бряцанье оружие, стучащее по бокам мужчин.
Как и большинство моряков, матросы «Плимутского приза» были уважаемыми в колонии людьми, и они не привыкли ходить пешком на большие расстояния. Вскоре они, пыхтя, как стадо коров, брели по пыльной, плотно утрамбованной дороге, освещая путь высоко поднятыми факелами.
Через час Марлоу услышал приближающийся к ним стук копыт.
— Задержать! — крикнул он и поднял руку, и шаги за его спиной сразу же прекратились. — Готовься! — Он услышал, как абордажные тесаки вынимаются из своих ножен, защелкали замками кремневые ружья.
Стук копыт стал приближаться, а затем в круге света появились лошадь и всадник. Человек остановил своего скакуна, полуобернувшись на дороге, глядя сверху вниз на банду злодеев под ним. Марлоу не узнал всадника, это для него был просто какой-то путник на дороге, и мужчина тоже не остановился, чтобы представиться. Его глаза расширились, и он произнес: — Боже мой… — затем он развернул лошадь и помчался обратно по дороге, сильно пиная лошадь пятками и пригнувшись к ее на шее, как будто опасаясь, что ему выстрелят в спину.
Эта встреча длилось не более полуминуты, после чего конь и всадник исчезли. Марлоу оглянулся на своих людей. Он понял, почему всадник был так напуган; команда «Плимутского приза», должно быть, выглядела для него столь же ужасающей, как армия фараона для Детей Израиля. И Марлоу знал, что они вполне способны вести себя столь же жестоко и злобно, как и выглядели.
Он отошел в сторону и взглянул на конец колонны. Там в свете факела безмятежно стоял Бикерстафф, положив руку на рукоять сабли. Ему хотелось, чтобы его друг прошел вперед и пошел с ним, но Марлоу знал, что этого не произойдет. Бикерстафф шел с ними, но он не считал себя участником их рейдерского похода.
«Объяснишь это судье, когда нас всех попытаются повесить», — подумал Марлоу и снова махнул своим людям, что бы те продолжили путь.
Им потребовалось еще полтора часа, чтобы добраться до Уильямсбурга, и к тому времени команда начала уставать, их четкая маршевая походка становилась все более шаркающей.
За десять минут до полуночи они прошли поля с более темными участками деревьев, окруженными двойной оградой, и, наконец, подошли к большому кирпичному зданию, в котором располагался Колледж Вильгельма и Марии, на западной окраине столицы.
Их прибытие в Уильямсбург, казалось, воодушевило команду. Их шаги стали более четкими, и света стало больше, поскольку все факелы были подняты выше над головой.
По собственной инициативе матросы с длинными абордажными пиками разделились на две довольно прямые колонны и пошли строевым шагом во главе отряда. Их упорядоченная группа, за которой следовали матросы с оружием, державшие факелами спереди и сзади по курсу, сделала всю процессию еще более воинственной и, следовательно, еще более пугающей для тех горожан, которые были свидетелями этого шествия.
Марлоу слышал, как открывались ставни и двери по обеим сторонам широкой улицы, а затем внезапно захлопывались, и из них время от времени виднелись мелькавшие лица, вглядывающиеся в ночные рейдеры. Порыв ветра до его ушей донес слова — «…но это же наши матросы морской стражи»? — и он улыбнулся. Не у всех жителей этого города были причины их бояться. У некоторых, но не у всех.
Матросская армия протоптала по центру улицы, пока, наконец, не показалась тюрьма. Свет бил с ее окон и лился из-за двери, где стояли и смотрели на них трое мужчин. Марлоу обнажил саблю и свернул с дороги в сторону тюрьмы, а за ним, словно хвост дракона, последовали его люди. Они пересекли траву лужайки и остановились перед небольшим каменным зданием.
У открытой двери стоял шериф Витсен, за ним двое его подручных. Внутри Марлоу мог видеть тюремщика, толстого, сального человека, одетого в ночную рубашку и бриджи, явно пытающегося держаться подальше от любой потенциальной опасности.
У шерифа с его людьми было пару мушкетов с тремя ружьями против сотен или более того вооруженных матросов «Пилсудского приза»
— Добрый вечер, Марлоу, — сказал Витсен, как будто они только что встретились на проселочной дороге. — Я слышал от какого-то перепуганного бедолаги, что по дороге сюда идут разбойники, и, конечно, при слухах о том, что в бухте появились пираты, все может случиться. Так вы, сегодня не встретили этих злодеев, не так ли?
Марлоу на мгновение задержал на нем взгляд. Витсен, казалось, ничуть не испугался, что делало ему честь. Чего нельзя было сказать о его людях, нервно державших в руках ружья, и тюремщике, сильно вспотевшем и, казалось, приготовившегося сбежать.
— Сегодня я не видел никаких злодеев, сэр, — сказал Марлоу.
— Я подумал, что, может быть, именно поэтому вы и пришли.
— Я думаю, вы знаете, зачем я пришел. Я буду благодарен вам за то, если вы отойдете в сторону.
— Этого я не могу сделать.
Бикерстафф неожиданно оказался там, рядом с Марлоу. — Шериф, вы и Марлоу оба служители закона. Я не вижу ничего зазорного в том, чтобы отдать Марлоу опеку над заключенной
