Шрифт:
Закладка:
— К черту их дьявольские законы, — решительно сказал Марлоу. — В этой колонии нет законов, кроме тех, которые богачи составляют по своему усмотрению. Что ж, я тоже богат, и у меня есть свои люди, и я буду поступать так, как считаю нужным. Они не могут держать тебя здесь, из-за какой-то чепухи, которую Уилкенсоны сочли нужным состряпать.
Она снова встретилась с ним взглядом, и снова в нем был вызов и сила волевой женщины, которая была сбита с толку, но не забита до смерти. — Знаешь, в чем меня обвиняют? Обвинение, которое, по-твоему, выдумали Уилкенсоны?
— Я знаю. Говорят, ты приложила руку к убийству своего мужа.
— Он не был моим мужем! — сказала Элизабет тихо, сквозь стиснутые зубы. — Я не была его женой, я была его шлюхой! Я думаю, тебе лучше знать правду, Томас, чтобы решить, действительно ли ты собираешься это сделать.
Она посмотрела в потолок и провела пальцами по ее волосам. — О, Боже мой, — сказала она полушепотом и снова посмотрела на Марлоу. — Его настоящая жена вернулась домой в Англию. Я думаю, ей надоели побои.
Марлоу уставился на нее, удивленный, но не потрясенный. Мало что в жизни могло его шокировать после всего, что он видел раньше.
Элизабет скрестила руки на груди. Ее лицо было таким, как будто она призывала Марлоу отвергнуть ее, назвать шлюхой и снова запереть в камере. — Он нашел меня в непристойном доме в Лондоне, — продолжила она. — О, это был не какой-нибудь низкий женский монастырь, где баранину продавали по пенни за кусок, нет, это было прекрасное место, где удовлетворяли дворян, но шлюха есть шлюха, не так ли, какой бы ценной она ни была? Джозеф Тинлинг забрал меня оттуда, чтобы сделать своей любовницей, обещал мне устроить новую жизнь, выполняя роль его жены в Новом Свете, и я, как глупая шлюха… Я поверила ему, и ты видел, что из этого вышло.
— Это было то, что знал Мэтью Уилкенсон.
— Мэтью, а теперь и его брат, и я думаю, вскоре и вся проклятая колония узнает об этом.
Они, молча, стояли, глядя друг на друга через камеру, и Марлоу растерялся, а Элизабет пригнувшись, стояла как дуб, все еще скрестив руки, ожидая, что будет дальше. — Но... — начал Марлоу, — у них нет доказательств преступления, в котором тебя обвиняют...
Она не двигалась, просто смотрела ему в глаза своим суровым взглядом. — Уилкенсонам не нужны доказательства. Дело не в смерти Джозефа Тинлинга, разве ты не понимаешь? Они не собираются уличать меня в этом. Они хотят только допросить меня перед судьей, заставить публично признать, что я шлюха. Этого будет вполне достаточно, чтобы погубить меня и погубить любого, кто достаточно глуп, чтобы оказаться рядом со мной.
Марлоу кивнул. Не было ничего, чего бы он не знал об отчаянии, и он стал думать, та как намечался последний акт. Дать погибнуть Элизабет из-за ее грехов, а вместе с ней погибнуть и ему самому из-за любви к ней. Либо пожертвовать своей мужской честью, повернувшись к ней спиной. Исполнить элегантный, симметричный, простой жест.
Он пересек камеру и снова подхватил ее. Сначала она сопротивлялась, отталкивая его, но он притянул ее к себе своими сильными руками, и она уступила ему, обняв его за плечи, позволив ему прижаться к ней ближе. Они долго стояли так, молча, слегка покачиваясь, держась друг за друга.
«Вот и мы и встретились, — подумал Марлоу. — Два падших человека, которые делают вид что они ими не являются, и надеются на то, что никто в этом новом мире ничего не узнает. Два человека, оказавшиеся вне закона».
Глава 25
Леруа поднес подзорную трубу к глазам и столько времени, сколько мог, наблюдал за речным шлюпом. Образ шлюпа начинался как единое целое, один-единственный шлюп, а затем начал колебаться и разделяться, пока не образовались два отдельных, пересекающихся друг с другом судна, хотя ни одно из них не имело субстанции твердого объекта. Он опустил трубу и покачал головой, а затем, к его радости, шлюп снова стал один.
Над головой раздался пронзительный звук, словно ураганный ветер подул в натянутые снасти. Он удивленно посмотрел вверх. До этого момента день был спокойным. Флаги на двух кораблях, «Возмездии» и почти развалившегося бывшего «Возмездия», безвольно висели, едва шевелясь на ветру. Он не знал, что издало этот звук.
Два корабля были прицеплены друг к другу и стояли на одном якоре в одном из множеств небольших заливов, ответвляющихся от реки Элизабет, к северу от Норфолка. Пустынное место, район, где люди обычно не обращали внимания на то, что делают другие, поэтому приближение шлюпа было поводом для некоторой осторожности. Леруа больше не поймают в ловушку эти «бриджи на лодыжках». Это было бы концом его команды.
— Хм, — проворчал он, снова поднося стекло подзорной трубы к глазам.
Он облизал пересохшие губы и почувствовал, как из-за пота на его ладонях скользит кожаное покрытию трубы. Он боялся, того что мог увидеть на борту шлюпа. Эти призрак Малахии Барретта становился все более и более пугающим, все более реальными и менее способным быстро рассеяться.
Как только шлюп снова начал разделяться, он увидел Рипли, стоящего у руля и удерживающего шлюп на курсе, чтобы направиться к новому «Возмездию».
— C'est bien, c'est bien, все в порядке, идите, займитесь делами, — крикнул он людям, которые столпились вокруг огромных орудий и прятались за фальшбортом с мушкетами в руках. Тишина, царившая на палубе, разбилась на дюжину разговоров, когда мужчины вернулись к выпивке, азартным играм, взглядам на приближающийся шлюп, а в некоторых случаях и к работе.
Новый «Возмездие» был в отличном состоянии, его только что подготовили к путешествию через Атлантику, так что особо ничего и не требовалось. Корабль был полностью обеспечен продовольствием и водой, загружен табаком и другими вещами, в том числе большим количеством звонкой монеты, его днище было чистым, снасти идеально установлены, паруса новые. На нем не воняла под палубой. На борту
