– Мама, чье это? Кто это здесь оставил? – спросил Тесей, доставая из свертка меч и сандалии.

– Твой отец Эгей, царь Афин, – ответила Эфра. – Теперь ты должен отправиться к нему – познакомиться и заявить о своем праве по рождению. Но я открою тебе еще кое-что: той же ночью, когда ко мне на ложе пришел Эгей, я сошлась и с Посейдоном. И только богам известно теперь, чей ты на самом деле сын.

Посейдон, наблюдавший за этой сценой издалека, улыбнулся довольно. Может, боги и присудили город Афине, но править этим городом скоро будет не кто иной, как сын Посейдона.

{94}

Тесей идет в Афины

На обратном пути во дворец Эфра заговорила о корабле, который надо будет снарядить для Тесея, чтобы плыть в Афины, однако сын прервал ее:

– Я пойду по суше – вдоль берега по дороге, ведущей через Эпидавр, потом через перешеек и скалы над заливом Сароникос, а оттуда в Афины.

– Но Тесей, – воскликнула Эфра, – это ведь просто погибель, а не дорога, там разбойники и чудовища за каждым поворотом!

– Матушка, если я хочу, чтобы афиняне приняли меня как будущего правителя, я должен доказать, что сумею избавить землю от разных напастей, как делал когда-то Геракл.

Наутро Тесей отправился в путь – в алом хитоне, собственноручно сотканном Эфрой, и теплом шерстяном плаще. От солнца его защищала дорожная шляпа, в правой руке он сжимал копье, на поясе висел меч Эгея. На исходе дня, когда через безлюдную дорогу протянулись длинные вечерние тени, Тесей заметил впереди странный силуэт: коренастый, кривоногий, но широкогрудый и широкоплечий. Незнакомец стоял, опершись на большую дубину, словно на клюку.

Это был Перифет, сын Гефеста, поджидавший незадачливых путников. Прикидываясь немощным и убогим, он подпускал их поближе, чтобы наброситься с неожиданной силой и забить до смерти своей палицей. Если бы не навыки кулачного боя, которые оттачивали у Тесея приставленные Пенфеем учителя, лежать бы и ему на этой дороге с проломленным черепом, но он ловко увернулся, когда палица со свистом рассекла воздух у него над головой. Перифет потерял равновесие и рухнул – меч Тесея довершил дело. Палицу Тесей подобрал, рассудив, что она может пригодиться ему в дальнейших приключениях. Потом он поужинал припасами, взятыми из дворцовой кухни, завернулся в свой теплый плащ и уснул.

Два дня спустя почти у самого перешейка Тесей проходил через сосновую рощу – невысокие деревца почти не давали тени, но заливали всю округу густым смолистым ароматом. Это были владения Синида, сына Посейдона, придумавшего себе отвратительную забаву, ради которой он держал в постоянной готовности две подходящие сосны. Выбрав пару растущих поближе друг к другу, он пригибал их верхушки к земле и привязывал к колышкам. А потом, поймав не сумевшего дать ему отпор путника, растягивал его между этими соснами и обрезал веревки у колышков – деревья резко распрямлялись и разрывали пленника на две части.

Однако о Синиде Тесей был наслышан и, подражая Гераклу, покарал разбойника той же страшной смертью, на которую злодей обрекал других: привязал к соснам и разорвал. Предвидел он и встречу с двумя своими следующими противниками – рожденной от Тифона и Ехидны Кроммионской свиньей, разорявшей поля и пожиравшей отары, и злобной опустившейся старухой Фэей, хозяйкой этой свиньи. Тесей загнал их в грязный хлев, где они обитали, и прикончил обеих.

После этого он двинулся дальше по перешейку, стараясь не сходить с тропы, которая змеилась по утесам над заливом. Однако на подступах к Мегарам ему преградил дорогу незнакомец.

– Вымой мне ноги, путник! – велел он.

– С какой это стати?

– С такой, что я Скирон, сын Посейдона, и не пущу тебя дальше, пока не вымоешь.

Подозревая подвох, Тесей все же опустился настороженно на табурет, который Скирон поставил напротив своего кресла, почти на краю утеса. И, уже наклонившись за губкой, Тесей успел краем глаза уловить движение: Скирон замахивался ногой, словно для пинка. Молниеносно выпрямившись, Тесей ухватил разбойника за лодыжки и сбросил вниз, на скалы. Через несколько мгновений он глянул вниз с края обрыва – к разбившемуся Скирону уже ковыляла огромная черепаха, собираясь объесть его тело так же, как объедала до этого всех его жертв.

На следующий день Тесей добрался до Элевсина, где человек по имени Керкион проводил «уроки борьбы», как он их издевательски называл, принуждая путников вступать с ним в единоборство и убивая проигравших. Тесей поднял Керкиона над головой на вытянутых руках и с размаху обрушил на землю, так что мозги разлетелись по всей поляне.

Теперь до Афин оставалось всего полдня пути, но из Элевсина Тесей вышел уже ближе к вечеру. В сгущающихся сумерках он стал искать, где бы устроиться на ночлег, как вдруг из дома на пустынном отрезке дороги вышел человек. Вид у него был не самый располагающий: высокий и худощавый, он шнырял взглядом по сторонам во время разговора, и пальцы его тоже постоянно бегали, теребя одежду.

Но речь у него оказалась неожиданно гладкая, а голос почти медовый:

– Ищешь, где поспать, путник? Из всех, кто ночевал в доме Прокруста, пока ни один не жаловался!

Тесею стало не по себе, но он все же вошел в гостеприимно распахнутую дверь, которую хозяин тут же закрыл за ним и запер на засов. Из всей обстановки внутри была только кровать, так и манившая прилечь, на вид очень мягкая, но почему-то увешанная с торцов какими-то веревками и блоками. Сквозь неплотно устилавшую пол солому проглядывали буроватые, как ржавчина, пятна.

– Вот, стало быть, – снова заговорил Прокруст, хохотнув надтреснуто, – кровать у меня всего одна, но я уж позабочусь, чтобы она всем пришлась впору. Если кто слишком долговязый… – он вытащил из-под кровати топор, – так я его укорочу. А если кто ростом не вышел, так я его растяну, на то и веревочки приделаны. Ну-ка, давай, путник, посмотрим, как ты уляжешься!

И он кинулся на Тесея. Побороть Прокруста оказалось труднее, чем Перифета, Синида и Скирона, потому что на этот раз у Тесея не было преимущества неожиданности, и труднее, чем Керкиона, потому что противник был намного выше. Но все-таки спустя несколько минут отчаянной борьбы Тесей одержал верх. Он бросил Прокруста на его собственное ложе и, увидев, что ноги торчат, обрубил их посреди голени.

{95}

Злая мачеха

Отправившись поутру в путь, Тесей вскоре дошел до реки Кефис, на берегу которой с ним поздоровались жрецы Деметры, следующие в Элевсин. По просьбе юноши они очистили его от скверны всей той крови, что он пролил по дороге из Трезена. Впервые за все время пути кто-то отнесся к нему по-доброму.

До Эгея уже несколько дней доходила молва о неизвестном молодом путнике. В Афинах уже прослышали о гибели Перифета, Синида, Скирона и кошмарной свиньи, и как раз этим утром вестник сообщил, что с Керкионом и Прокрустом тоже покончено. С одной стороны, Эгей был благодарен тому, кто очистил важный торговый путь от разбойников, а с другой, человек, которому такое по силам, мог представлять угрозу его трону.

Эгей был уже стар. От Питфея все эти годы вестей не поступало, и афинский царь оставил надежду, что Эфре удалось зачать от него в ту ночь. Когда через некоторое время после путешествия в Дельфы и ночлега у Питфея к афинскому царю просить убежища явилась его старая знакомая – Медея, Эгей ее принял – не только потому, что его обязывали к этому законы, касающиеся просителей, но и потому, что Медея обещала посодействовать своим колдовством, чтобы у него наконец родился наследник.

Однако жена Эгея все-таки умерла бездетной, а сам царь все больше подпадал под влияние колдуньи. Отчасти на него действовала ее красота, однако гораздо сильнее действовали зелья, которые она подмешивала ему в еду. Эгей все заметнее слабел – телом, разумом и волей. Народ шушукался, что на самом деле царством правит Медея. В конце концов она стала женой Эгея и родила ему сына – Меда. Теперь она безраздельно властвовала над царем,