– Помощи? – переспросила она. – О какой помощи вы говорите?

Бакстер задумался, чувствуя, что ступил на зыбкую почву.

– Я не знаю…

Эстер нахмурилась.

– Неужели вы не видите? Ничего уже не изменить. Усадьба похожа на кукольный домик только снаружи. Внутри – змеиное логово. Рудольфо прав – именно Хорхе сделал его таким. Крах семьи – его рук дело.

Бакстер ответил не сразу.

– Вам решать, что делать с документами. Но Альма должна знать.

Эстер сощурила глаза.

– И кто бы говорил? Кто врал Мии о смерти Софии? Иногда ложь – единственный выход. Я не хочу, чтобы вы рассказывали Альме. Понятно?

Следующие слова дались Бакстеру нелегко.

– Не вижу для себя такой возможности.

Эстер побелела.

– Вы понимаете, какие будут последствия? Исчезнет надежда, что они когда-нибудь смогут наладить отношения. Обратного пути уже не будет. – Она так сильно ударила по столу, что диктофон и миска с апельсинами подпрыгнули. – Я умру с мыслью, что мои дети будут ненавидеть друг друга до скончания веков, что все мои усилия были напрасны и я оказалась никудышной матерью.

Боже правый, она больше не сдерживалась. И все же кто-то должен принять на себя ответственность.

– Во-первых, умирать вам еще рано. Во-вторых, никто в целом мире не знает лучше меня, что такое страх оказаться плохим родителем. Более авторитетного эксперта вам не найти. Одним словом, со всей ответственностью хочу заявить, что вы прекрасная мать.

Наклонившись к ней, Бакстер понизил голос:

– Я понимаю, что отношения у них сложные. Но у вас всех есть нечто большее, удивительное и прекрасное, и есть куча времени все исправить. Это еще не конец.

Эстер разочарованно помотала головой.

– Ваши слова ничего не меняют. Да, я допускаю, что сыну нужна помощь, я с этим разберусь. Однако мое решение продать поместье остается неизменным. Сегодня вечером я приму предложение, и к январю с этим будет покончено.

Бакстер надавил ладонями на сервировочную салфетку и почувствовал, как край стола впился ему в живот.

– Объясните мне тогда… Почему вы до сих пор не приняли предложение? Столько дней прошло.

– Потому что больно. Решение не из легких, черт возьми.

– Я понимаю вас. – И это была сущая правда. Речь даже не о ее чувствах к мужу. Некогда крепкие семейные узы оказались под угрозой из-за сложностей с наследством. Эстер приходилось выбирать меж двух зол.

– Я расскажу ей сама, когда придет время.

– Хорошо. – Бакстер хотел привести собственный пример, как, единожды солгав Мии о Софии, он до сих пор не мог избавиться от разъедающего чувства вины. Но не ему читать проповеди с амвона. Да и ответов на вопросы у него не было. Слегка растерянный, Бакстер откинулся на спинку стула. – Мне кажется, вам надо время, чтобы переварить эту новость. Обдумайте все. Уверен, вы найдете правильное решение. Готов оказать всяческую поддержку. Мы знаем друг друга несколько дней, но вы семья Мии и Софии, а значит, и моя тоже. Я желаю вам только добра. – От сказанного вслух слова «семья» каким-то непостижимым образом на душе стало легче.

Поставив локти на стол, Эстер закрыла лицо руками. Бакстер встал и положил руку ей на плечо. Он ругал себя, что довел Эстер до такого состояния. Лучше вообще не открывал бы этот проклятый футляр. А вдруг это еще одно подтверждение, что музыка приносит только несчастья?

Оставив вещдок на столе, Бакстер слегка сжал ее плечо.

– Дайте знать, если понадобится моя помощь.

Не успел он выйти из кухни, как она окликнула:

– Бакстер.

– Да?

– Присядьте.

Бакстер вернулся за стол. Сел, положив руки на колени.

Эстер выпрямилась.

– Я умираю.

– Что?!

Эстер закусила губу, лихорадочно о чем-то думая.

– У меня ишемическая болезнь сердца. В прошлом году случился инсульт, и мне сделали операцию. Двойное шунтирование.

Бакстера охватила грусть, и на то было много причин. Эстер ему небезразлична. Она хороший человек. Прекрасная мать, переживающая за свою семью.

– Но вы же… вы же еще молоды. Как такое…

– Доктор говорит, из-за стресса. Ну и генетика.

– Как же вы умираете, если вам сделали операцию?

– Потому что операцию надо было делать раньше.

Мысль о душе, которая покинет эту землю, отозвалась неприятным ощущением, словно внутри что-то оборвалось. Смерть, смерть, смерть. Не жизнь, а какая-то очередь за смертью.

– Что вы хотите этим сказать, «надо было раньше»?

– Хочу сказать, что не буду жить вечно. И срок отмерен.

Бакстер покачал головой. Какая же хрупкая на поверку наша жизнь. Как легко можно упасть и больше не встать. И никогда не знаешь, в какой момент это случится. Раньше, когда он смотрел новости или читал о том, как люди теряют близких, он даже не мог представить себя на их месте, не допускал мысли, что тоже может потерять Софию. А теперь он смотрел на Эстер, и эти мысли… Почему она? Почему такая ранняя смерть?

А как же Мия?! Наконец, она обрела бабушку, настоящую бабушку, и теперь должна ее потерять?!

– Сколько… Что они…

Она поняла вопрос.

– Сложно сказать. Я принимаю лекарства. Соблюдаю рекомендации. Правильно питаюсь, делаю упражнения, стараюсь не нервничать. Но этого недостаточно.

Бакстер вдруг осознал, что благодаря ему она только что пережила мощнейший стресс, узнав, кем был ее сын на самом деле. Черт, ну почему нельзя перемотать пленку назад?

– Похоже, в моем случае помочь может только пересадка сердца, – добавила Эстер.

Искра надежды затеплилась в его душе.

– Вот видите! Несколько лет назад у меня был заказчик, который себя прекрасно чувствовал после трансплантации. – Глядя на Эстер, Бакстер вдруг понял, что уже не осуждает ее, – слишком сложный ей пришлось сделать выбор. Зря он поторопился с выводами, она не заслужила тех трудностей, которые выпали на ее долю.

– Да, надежда есть.

– Хорошо. – Бакстер, не останавливаясь, кивал головой. – Мне очень жаль, Эстер. Даже не представляю, что вам пришлось пережить. Вы поэтому вышли на нас? Поэтому прошли тестирование и решили продать поместье? – Мелькнула внезапная догадка: – А Альме и Рудольфо известно, насколько все плохо? – Впрочем, он и сам знал ответ. Если она пережила инсульт и операцию, конечно же, известно.

Эстер улыбнулась и задумчиво дотронулась до подбородка.

– Да, они в курсе. Поэтому я и искала Софию. Думала, пока не поздно. Однако не успела… Зато я нашла вас с Мией. Что касается наследства… здесь все непросто. Помимо прочего, мне не хотелось бы оставлять Альму и Рудольфо в состоянии войны, которая непременно начнется, если не разобраться с этим вопросом сейчас.

Бакстера больше волновало другое – пусть это чистой воды эгоизм, но он думал