3

– Немедля подать мне сюда мерзавца, который выдал врагу план наступления 10-й армии! – закричал Рузский, как только Бонч-Бруевич и Баташов вошли к нему в кабинет. На бледном еще после затяжной болезни лице его застыли бисеринки пота. Генерал то и дело отирал болезненную влагу небольшим вафельным полотенцем.

– Вы имеете в виду полковника Мясоедова? – спросил Бонч-Бруевич…

– А у вас на примете есть кто-то другой? – вопросом на вопрос ответил главнокомандующий. – Прошло уже столько времени, а вы до сих пор так и не изобличили никого в шпионстве. Из этого можно сделать лишь два вывода: или Мясоедов – суперпрофессионал, засланный в армию немецкой разведкой, или наша контрразведка так и не научилась как следует работать и разоблачать шпионов!

– Вы несправедливы к нам, Николай Владимирович, – вступился за Баташова генерал-квартирмейстер. – Вы же прекрасно знаете, что за последние два месяца КРО фронта обезвредил двух немецких резидентов и целую сеть агентов и пособников…

– Но почему же Мясоедов до сих пор не арестован?! – возмущенно воскликнул Рузский. – Неужели этот бывший жандарм так нигде и не наследил?

– Наследил, и немало, – вступил в разговор Баташов, – но все это касается его мелких делишек и мародерства, но на шпионство отнюдь не тянет. Если мы предоставим имеющиеся доказательства в суд, то дело может развалиться, и ожидаемого эффекта мы не добьемся.

– Но как же мы можем оправдать гибель ХХ корпуса, если предательства не было? – возопил главнокомандующий. – В Ставке не хотят верить в удачу немецких полководцев, лучшую подготовку и оснащение германской армии. И, кроме того, мы не можем не доверять сведениям, полученным от поручика Колаковского. Кстати, за выдачу секретов германской разведки он уже представлен Верховным главнокомандующим к военной награде. А Николай Николаевич за так награды не раздает.

– Будем исходить из того, что у нас против Мясоедова есть, – угодливо промолвил Бонч-Бруевич. – Евгений Евграфович, надо ликвидировать разработку дела Мясоедова уже в ближайшее время…

– Решать дело предателя будет военный трибунал! – удовлетворенно воскликнул Рузский. – Я надеюсь, вы придумаете достойный финал этому разбирательству.

– Непременно, Николай Владимирович. Шпион будет пойман с поличным. Мелочи мы продумаем с Евгением Евграфовичем. Я не хочу отрывать у вас время, которое необходимо для решения более важных стратегических задач.

– Я надеюсь на вас, господа генералы! – устало воскликнул Рузский, вытирая с чела обильно льющийся, словно от тяжелой работы, пот. Окинув своим утомленным взглядом Бонч-Бруевича и Баташова, он, повернувшись к ним спиной, направился в свою комнату, где его уже ждала медицинская сестра.

В кабинете генерал-квартирмейстера разговор о деле Мясоедова продолжился.

– Я предлагаю арестовать Мясоедова во время его очередного объезда мыз, – с ходу предложил Бонч-Бруевич, – ведь вполне возможно, что во время общения с остзейскими немцами, многие из которых непременно работают на Германию, он и передает имеющуюся у него разведывательную информацию, противнику.

– Может быть, может быть… – неопределенно промолвил Баташов. – Но для того, чтобы поймать его на передаче сведений, необходимо, как минимум, двое свидетелей.

– В машине, в которой должен выехать Мясоедов, шофера и его помощника мы заменим двумя офицерами контрразведки, переодетыми в солдатское обмундирование…

– Но эта замена, сразу же вызовет у него подозрение, – заметил Баташов.

– Война есть война. С водителем всякое может случиться, – наставительно произнес Бонч-Бруевич, не желая замечать явное нежелание Баташова принимать участие в фальсификации шпионского дела. – Придумайте что-нибудь попроще. Незамысловатая причина всегда выглядит достоверно. В дополнение к переодетым солдатам Мясоедова будет также сопровождать корнет Звенигородский. И вот, когда Мясоедов заночует в одной из мыз и после застолья уединится с хозяином, надо «ковать железо, пока горячо». Вам понятно?

Заметив неопределенный кивок головы подчиненного, генерал-квартирмейстер продолжал:

– Пока «владелец» мызы будет общаться с Мясоедовым, корнет Звенигородский с одним из переодетых офицеров должны неожиданно войти и схватить Мясоедова. После ареста его необходимо сразу же препроводить ко мне. Я заставлю его говорить правду! Предварительно подготовьте все изобличающие Мясоедова документы. Насколько я знаю по вашим докладам, из его петроградской квартиры вывезено несколько возов бумаг.

– Шестьдесят два пуда, – уточнил Баташов. – Только из всего этого разнообразия писем и деловых бумаг, после тщательного изучения, можно сделать единственный вывод, что полковник Мясоедов занимался коммерцией и вел довольно обширную переписку с родственниками и знакомыми, среди которых были и субъекты, подозреваемые в связях с поданными Германии и Австро-Венгрии.

– Вот! – радостно воскликнул Бонч-Бруевич. – Это ли не доказательство его работы на немцев? Ведь дыма без огня не бывает. Недаром же упорно ходят разговоры о том, что «немцы пристраиваются к штабам». Неужели вы не понимаете, что за поражения 10-й армии и уничтожение немцами ХХ армейского корпуса, которое произошло, как вы знаете, не по вине штаба фронта, а также за колоссальные потери армий, несколько месяцев тщетно пытающихся перевалить через Карпаты на оперативный простор равнин Венгрии и до сих пор топчущихся у Перемышля, Ставке нужен «козел отпущения», ответственный за полный провал операций как на Юго-Западном, так и на нашем фронте? Ведь каким-то образом немцы и австрияки узнали о наших планах, словно напрямую получали их из наших штабов. И, кроме всего прочего, не хотите же вы, Евгений Евграфович, из-за того, что вовремя не раскрыли врага в штабе армии, оказаться в роли главного виновника всех наших бед?

– Нет! – удрученно промолвил Баташов, прекрасно понимая, что шпиономания, достигшая после последних поражений русских армий наивысшей точки, может запросто раздавить его самого и все его дело. – Я не хочу быть, как вы правильно выразились, «козлом отпущения», тем паче, что полковник Мясоедов именно благодаря своему темному прошлому неразборчивости в связях и знакомствах является самой достойной для этого кандидатурой. Не беспокойтесь, я подготовлю все имеющиеся у нас документы.

В начале марта, по согласованию с генерал-квартирмейстером Бонч-Бруевичем, начальник штаба Северо-Западного фронта генерал-лейтенант Гулевич отдал приказ об аресте полковника Мясоедова. Бонч-Бруевич решил произвести арест с помощью профессионалов своего дела – жандармов. Чтобы не рисковать, он порекомендовал начальнику Ковенского жандармского управления послать полковнику Мясоедову приглашение на обед. Как только Мясоедов приехал, его позвали к телефону. Оставив саблю, он подошел и взял трубку. В этот момент в комнату ворвались прятавшиеся за дверью жандармы и схватили его сзади. Он даже не сопротивлялся. Привыкший сам заключать людей под стражу, распоряжаться их судьбами, Мясоедов даже в самом страшном сне не мог предположить, что судьба также поступит и с ним. Несмотря ни на что, он так и не понял, что корнет Звенигородский – офицер контрразведки и вместе с жандармами выполнял свой служебный долг. Все еще доверяя ему, полковник передал