Он состоит из трех подпунктов. Вы, господин полковник, обвиняетесь в том, что а) через посредство необнаруженных лиц довели до сведения германских военных властей данные о перемещении одного из русских корпусов и б) не сообщили в штаб собранные вашими помощниками сведения о том, какие именно германские войсковые части 14 февраля сего года находились в г. Мариамполе и его окрестностях…

– Я просто не хотел вводить в заблуждение штаб, отправляя еще не проверенные сведения, – глухо произнес Мясоедов, прекрасно понимая, что сидящие напротив него офицеры не верят ни единому его слову.

– Кроме этого, вам ставится в вину, что вы во время проведения разведывательных рейдов в глубоком тылу врага и в прифронтовой полосе были неоднократно замечены в мародерстве, что по законам военного времени сурово карается…

– В этом я, конечно, повинен, – неожиданно признался полковник и тут же добавил: – Хотя в полной мере виновным себя я не признаю. Я действительно взял кое-что из дома лесничего, расположенного неподалеку от Иоганнесбурга. Среди взятых мной вещей были оленьи рога, несколько книг, две картины маслом, пара гравюр, стол и памятная доска в честь пребывания там в 1812 году императора Александра I. Однако это не было мародерство в нравственном или юридическом смысле. Командование приказало сжечь этот домик вместе с другими постройками в Иоганнесбургском лесу. Поэтому спасение вещей оттуда едва ли можно назвать кражей, ибо, во-первых, спасая памятную доску 1812 года, я действовал с ведома вышестоящего начальства, а во-вторых, брал не я один – берут все…

– Прошу отвечать только за свои деяния, – прервал объяснения Мясоедова генерал. – Пока что мы рассматриваем ваше дело. Продолжайте, подполковник.

– Изучая вашу почту, – продолжал Воеводин, – следствие наткнулось на ряд писем, которые намекают на ваши связи с противником. В частности, ваша знакомая Евгения Столбина в своем письме напоминает вам, что она ждет не дождется, когда вы осуществите, «некий план, который принесет вам 100 тысяч рублей дохода, – сумму, более чем достаточную для того, чтобы вы могли начать новую совместную жизнь». Каким образом в условиях фронта вы хотели заработать такие деньги?

– Это мое обещание любимой женщине связано с пароходным бизнесом, которым я до войны занимался, будучи акционером «Северо-Западной русской пароходной компании», – неуверенно пояснил Мясоедов.

– Но, насколько я знаю, германский флот полностью закрыл российским кораблям выход из Балтики, – вступил в разговор Баташов, – а это привело к приостановке пассажирского сообщения.

– Вы правы, ваше превосходительство, – удрученно промолвил арестованный, – но я надеялся на то, что владельцы компании Фрейдберги продадут корабли и рассчитаются со своими акционерами.

– А может быть, вы собирались улучшить свое финансовое состояние за счет продажи военных секретов? – прямо спросил генерал. – На эту мысль меня натолкнул документ, который оказался у вас в момент ареста. Я имею в виду записку, озаглавленную, как «Адреса 19 января 1915», которая представляет собой список диспозиций подразделений российской армии в районе Немана. Передача этого документа или сообщение из него сведений нашим противникам могли повести к неудачам наших войск в наступивших после 19 января этого года боях, так как давали возможность немцам действовать наверняка, а не прибегать к ненадежным средствам использовать мелких шпионов для приоткрытия завесы над вероятными нашими действиями…

– Нет! И еще раз нет! – истерично выкрикнул арестованный, размазывая по лицу невольно выступившие, слезы. – Я не собирался этот документ кому-то передавать. Справочная записка была составлена мной для служебного пользования.

– Успокойтесь, господин полковник. – Воеводин налил в хрустальный стакан воды из графина и протянул его Мясоедову.

Тот попытался отпить глоток, но стакан прыгал в его огромных дрожащих руках, расплескивая воду. Поставив стакан на стол, он обреченно опустил голову.

– У нас имеются и другие, довольно подозрительные по содержанию письма, адресованные лицам еврейской национальности. Чаще всего встречаются фамилии Фрейдберг, Лейбман, Остерман. Я прошу вас охарактеризовать их.

– Братья Фрейдберги, как я уже говорил выше, являются владельцами пароходной компании. Лейбман, Остерман и другие – это мои хорошие друзья и партнеры по бизнесу.

– Вы уверены, что все эти господа не связаны с разведкой противника? – спросил генерал.

– Сейчас я не уверен даже в самом себе, – глухо ответил Мясоедов.

– Как часто вы встречались с братьями Фрейдбергами и какие поручения в последнее время давали вам эти господа?

– Борис Фрейдберг попросил меня заступиться за Роберта Фалька, сотрудника компании, высланного в Двинск по подозрению в политической неблагонадежности. Я обратился к своему старому знакомому Курлову, теперь генерал-губернатору балтийских губерний, а также от имени Фрейдберга составил рекомендательные письма адъютанту Курлова. После разбирательства Фалька оправдали. С Борисом и Давидом Фрейдбергами я встречался в начале 1915 года трижды, в Белостоке, Вильне и Риге. Мы обсуждали дела компании.

– Допустим, – скептически взглянув на полковника, промолвил Баташов. – Больше ничего существенного о деятельности Фрейдбергов вы не скажете?

– Нет, ваше превосходительство, – ответил неуверенно Мясоедов. – Каждого из вышеназванных господ я могу характеризовать лишь в довольно лестных для них выражениях и думаю, что они никакого отношения к шпионству не имеют.

– Вы не будете против, если подполковник прочтет вам несколько писем этих ваших друзей?

– Ради бога! – простодушно разрешил полковник. – После прочтения вы сразу поймете, что это невинные, деловые и дружеские письма.

Но как только Воеводин начал читать эти «невинные» письма вслух, тут же логически обсуждая наиболее подозрительными обороты и откровенные умолчания, Мясоедов, неожиданно озлился, выкрикивая в адрес «жидов пархатых» откровенную брань, прилагая к каждому из них довольно нелестные эпитеты, что произвело на офицеров очень неблагоприятное впечатление.

– Прекратите юродствовать, господин полковник! – прикрикнул на арестованного генерал, стремясь прервать несмолкаемый поток бранных слов. – Я думаю, вам необходимо хорошенько обдумать все высказанные в ваш адрес обвинения и на следующем допросе добровольно рассказать о своей преступной деятельности.

Баташов привычным движением нажал на кнопку звонка, и в дверях сразу же показались конвоиры во главе с вахмистром.

– Сопроводите арестованного в Варшавскую крепость, – приказал генерал.

Полковник Мясоедов резко вскочил с места и, заложив руки за спину, тяжело ступая, направился вслед за конвоирами, зачем-то примкнувшими к своим винтовкам холодно блестевшие в лучах заката трехгранные штыки.

4

Оставшись наедине с Воеводиным, Баташов, задумчиво промолвил:

– Что ты обо всем этом думаешь, Иван Константинович?

– Мне кажется, что полковник ничего нового нам не скажет, – ответил Воеводин.

– Я тоже так думаю, – озабоченно согласился генерал. – Он не такой простак, каким хочет казаться, построив свою защиту на полном отрицании предъявленных ему обвинений. Я уверен, что он точно так же будет держать себя и на суде.

– Вы, как всегда правы, Евгений Евграфович. Мясоедов прекрасно понимает, что бесспорных