Не Карман являлась прародительницей полуночной силы, а их с Клио мать. И было ей не сто двадцать лет, а четыре века. Откровения сыпались одно за другим. Все прошлое матери открывалось перед ней, как Бадо́ того и хотела.

И феерический финал перед исчезновением Лелля из мира теней – Бадо́ Блэр, поглотившая Балора, короля демонов.

Бьёрклунд выругался, заставив Морриган вспомнить о его существовании – и о том, что он видел то же, что и она.

– Что ты будешь делать? – тихо спросил Лелль.

Морриган стояла, вперив остекленевший взгляд в пол, словно по волшебству могла прочитать на нем все ответы.

Наконец посмотрела в голубые глаза и с усилием произнесла:

– Я не знаю.

В Тольдебраль она, пошатываясь от усталости, вернулась уже около полуночи. Хаос, воцарившийся на улицах Пропасти, наконец улегся. Раненым помогли, погибших колдунов и членов их семей, попавшихся на пути законников, отправили в Дом Смерти. Тела трибунов попросту сожгли – они не заслужили прощальных ритуалов.

Наконец Морриган могла отдохнуть. Не раздеваясь, она устало опустилась на кровать. Но как уснешь, когда голова готова взорваться от образов, которые ей внушил Лелль? От правды, которую она узнала?

Дэмьен ворвался в спальню, застав Морриган врасплох. Она рывком поднялась на кровати.

– Что случилось?

Морриган никогда не видела берсерка таким бледным и… потерянным.

– Ты должна это видеть.

Она сорвалась с места и последовала за Дэмьеном. По главной лестнице спустилась в вестибюль замка. Изо всех сил пытаясь поспеть за широким шагом берсерка, достигла двустворчатой входной двери одновременно с ним.

Королевские стражи явно были на взводе. Лицо одного – столь же бледное, как у Дэмьена, глаза второго вытаращены. Что же такое они увидели?

Двери распахнулись, и Морриган узнала ответ.

Он застыл во внутреннем дворе замка, с легкостью преодолев зачарованную ограду с многослойной защитой, сотканной из полуночных и рассветных чар и наложенной сразу после коронации Морриган. Всадник на огромном вороном коне с горящими, как два факела, глазами.

Безголовый всадник.

Голова его, однако, не была потеряна безвозвратно – призрачный вестник смерти сжимал ее под мышкой правой рукой.

– Дуллахан, – прошептала Морриган, чувствуя, как подкашиваются ноги.

– И банши кричат, не переставая, – глухим, полым голосом сказал Дэмьен. – Ходят по улицам Пропасти, не замолкая. Врываются в чужие дома и кричат.

Морриган заглянула в мертвые глаза Дуллахана. В душе прорастали липкие нити страха.

Что же, Балор их забери, грядет?

Дуллахан развернул коня и умчался прочь.

В эту ночь Морриган так и не сомкнула глаз. До самого утра безголовый всадник объезжал Пропасть, сопровождаемый шествием банши. Они шли, как сомнамбулы, с отсутствующими взглядами, ведомые древней силой, текущей в их крови.

Дуллахан не нападал. И на него не нападали, зная: он явился из мира теней не для того, чтобы воевать с живыми.

Он лишь предупреждал жителей Пропасти о том, что скоро их всех ждет смерть.

Глава 35

Мертвое воинство

Киан не сразу заметил ее появление. Он полусидел в клетке, слишком узкой, чтобы можно было лечь. Голова упала на грудь, длинные волосы почти полностью закрыли лицо, не позволяя Бадо́ насладиться написанным на нем выражением муки.

Стать отрезанным не только от живого мира, но и от мертвого, годами быть ее пленником и терпеть пытки теней… Как он, должно быть, страдал…

Однако всякий раз, как Бадо́ требовала извинений, Киан демонстративно сжимал губы. И молчал. Разумеется, даже ползай он на коленях и вымаливай у нее прощение, она бы не сжалилась. Не отпустила бы. Но что-то зудящее внутри, не знающее покоя, отпустило бы ее саму.

Бадо́ хорошо помнила, что Киан сказал ей перед смертью. Века минуют, а его полный боли голос будет звучать в ее голове.

«Увидимся в чистилище».

А ведь и впрямь увиделись. Вот только она в мире теней отныне обитала на правах королевы, а он был заперт в клетке, подобно дикому зверю.

– Ничего не хочешь мне сказать?

В последний раз тени были на редкость с ним жестоки. Рвали его душу на части, но не разрывали до конца. Не позволяли ему умереть.

Киан медленно поднял голову. Молчал, глядя на нее безучастным взглядом. Пустым, ничего не выражающим. Даже блеск в глазах при мысли о покое, об истинной смерти, которую Бадо́ возрождала, теша его напрасными надеждами и иллюзиями, на этот раз не появился.

Неужели многолетние пытки подточили его дух? Тогда сломать его труда не составит.

– Сегодня последний день, Киан, – с притворным сожалением проговорила она.

– Ты изменилась. – Его голос доносился словно из бездонного колодца. – Тьма в твоей душе… Она абсолютная. Раньше я видел хоть проблески света, а теперь… Теперь их нет.

Ткач Кошмаров стиснула зубы.

– Последний шанс, Киан, чтобы попросить прощения. Признать, что ты был не прав.

Он молчал, пронзая ее взглядом.

– Что ты опять натворила? Что ты с собой сделала, Бадо́? – Не дождавшись ответа, Киан медленно покачал головой. – Сколько силы бы ты ни поглотила, каким бы могуществом ни обладала, тебе всегда мало, верно?

Она овладела собой. Губы растянулись в неизменно хищной улыбке.

– Верно.

Киан устало смежил веки.

– Не смотри на меня, сумасшедшая ведьма. Ты – не та, кого я хотел назвать своей женой. – Слова давались ему с трудом. Он буквально выталкивал их из горла, словно оно было обожжено, и к концу длинной фразы почти задыхался. Но все равно продолжал говорить. – И извиняться за то, что убил тебя, я не стану. Чем дольше я наблюдаю, во что ты превратилась, тем сильнее убеждаюсь в собственной правоте. Мне лишь жаль, что я не довел начатое до конца. Что не уничтожил тебя окончательно.

Бадо́ вонзала ногти в ладони все глубже, пока не почувствовала ослепляющую боль. Что-то в ее душе, в этом смертельном холоде посреди вечных льдов, взорвалось.

На мгновение стало горячо, а во рту появился железистый привкус крови. Так вот на что похожа истинная, раскаленная добела ненависть?

Вот какова она на вкус?

«Дай мне его, ведьма. Позволь мне коснуться его души и выпить его до последней капли, сделать его частью тебя, частью нас…» – вкрадчиво произнес Балор.

«Дай мне его, мамочка. Я лишь поиграюсь с ним немного. Оторву его руки и ноги, а потом заново пришью, – прошептала Маха. Хихикнула: – Не обязательно в правильном порядке».

«Дай его мне, мама. Я его отравлю», – подала властный голос Немайн.

– Заткнитесь, я разговариваю не с вами! – вскричала Бадо́.

Киан наклонил голову, с