Колдовские травы сделали свое дело, и совсем скоро она объявила Киану радостную весть. Иронично, что один из атрибутов ритуала, который по монументальности мог сравниться разве что с открытием бреши меж миров, скрепил, словно клеем, ослабевшие узы.

Киан был на седьмом небе от счастья. То, что Бадо́, легендарная полуночная ведьма, выбрала материнство, он воспринимал как готовность измениться. Встать на светлый, будь он проклят, путь.

А когда на свет появилась малютка Морриган…

Он всегда был рядом с ней – верный защитник и заботливый, любящий отец. Напевал колыбельные своего народа – недоступные Бадо́ заклинания туата в стихах и песнях, – чтобы Морриган лучше засыпала. Зажигал всюду свечи-светлячки, заменяя порхающие над ее колыбелькой звезды. Она всегда так улыбалась, когда видела их…

Что до Бадо́… Она ждала, когда Морриган подрастет, чтобы встать на путь полуночной силы. Тогда Бадо́ войдет в ее жизнь и больше никогда ее не покинет. А до тех пор она с облегчением переложила заботу о дочери – шумной, капризной, крикливой – на плечи Киана.

Два года спустя Бадо́ родила вторую дочь. В тот момент казалось, что даже если она ценой жизни сотен людей пробудит спящий вулкан, Киан, поглощенный отцовством, ничего не заметит. Клио была тихой, совсем не такой, как Морриган, но и тогда идеей материнства Бадо́ не прониклась.

А потом Киан ее убил.

Немайн и Маха сидели в голове Ткача Кошмаров тихо, как мышки, жадно впитывая ее воспоминания. Она тряхнула головой, выныривая из трясины прошлого в реальную жизнь. Все это уже неважно. Да, ей пришлось умереть и вернуться в обличье ревенанта, да, пришлось изменить собственные планы на Триумвират.

Но, так или иначе, что Бадо́ Блэр, что Бадо́ Катха всегда добивались своего.

Даже потрясение, вызванное фразой «А теперь мы отправимся к Балору» не избавила Лелля от любознательности и от потока вопросов, обрушившихся на Бадо́. Впрочем, она великодушно разрешила ему их задавать. Как-никак, это его последний шанс.

– Я слушал вас, честно, слушал очень внимательно… – заверил едва поспевающий за ней Лелль.

– Не сомневаюсь, – мурлыкнула Бадо́.

– Но так и не смог понять… Почему даже тогда, когда завеса между двумя мирами была разорвана, Балор не попытался вырваться на свободу?

– О, он пытался. Но вот в чем дело… Даже тогда полуночная энергия не смогла целиком заполнить собой этот мир. Да, ее стало слишком много, чтобы рассветная полностью ее поглотила. Но все же недостаточно, чтобы Балор, скованный проклятием Дану, изгнанный самим божеством, мог спокойно существовать в нашем мире. Тогда он попытался обойти запрет Дану, вселившись в человека. Он – не фомор, для этого ему не требовался ритуал веретничества. Король демонов просто сломал волю своей жертвы. Однако человеческое тело оказалось слишком хрупким для столь великой колдовской мощи. – Не сбавляя шага, Ткач Кошмаров взглянула на уже изрядно запыхавшегося Лелля. – Тебе наверняка известны истории о слабых веретниках, которые впустили в свое тело демона, но свои возможности переоценили. Их воля и разум плавились, словно воск свечи, а от тел остался лишь огарок. Высохший, изможденный скелет, едва похожий на человека. Балор же попросту поглотил бедолагу, а за ним – и всех остальных, в которых пытался вселиться. Он уничтожил их, стер с лица земли, словно ластик.

Лелль передернул плечами. Бадо́ усмехнулась. Неужели после всего услышанного – о ней и от нее – он еще способен испытывать страх и отвращение?

– Балор хотел вселиться в меня. Я понимаю его – я была лучшей из ведьм, которые когда-либо ему встречались. Но даже я не выдержала бы его вмешательства в мой разум. К счастью, я сумела убедить Балора, что живой пригожусь ему больше. Все, что ему оставалось – использовать открывшийся для него людской мир как своеобразный рычаг давления, источник власти над демонами. Он – король, не забывай об этом. Именно Балор выбирал, кого отправить в мир живых. Это он нашептывал колдунам хаоса имена демонов. Он знал, каким могущественным орудием может стать власть в правильных руках.

Добравшись до невидимой человеческому глазу границы, Бадо́ открыла путь в Юдоль Хаоса. То были истинные теневые тропы, которые никогда не вели в мир живых. Только еще глубже в мир мертвых.

– Ну а теперь… – торжественно провозгласила Бадо́. – Приготовься к встрече.

Однако, шепча слова доступного лишь избранным воззвания, она поняла: к тому, что ему предстояло увидеть, юный скальд никогда не будет готов. К такому просто невозможно подготовиться.

Наружу показалась голова с одним-единственным глазом, за ней – огромные плечи и бугристый, будто слепленный из темных комьев глины, торс. Король демонов медленно поднимался из земли Юдоли Хаоса, напоминающей черное вязкое болото.

Лелль, сглотнув, попятился назад. Замер, лишь налетев на Бадо́.

Она взяла его за шкирку, как котенка и прошипела на ухо:

– Не смей убегать.

Убегать, правда, было некуда, но об этом Лелль уже мог догадаться и сам. Он застыл подле нее, потрясенно глядя на Балора.

Маха и Немайн ожили – то ли от испуга, то ли от благоговения перед королем демонов, чья сила текла в крови их матери и создательницы Триумвирата. Загалдели в разуме Бадо́, перебивая друг друга. Волевым импульсом она велела им замолчать.

А затем вскинула голову и взглянула в единственный глаз короля демонов.

– Я готова, Балор. Теперь я готова.

Время пришло.

– Готовы… на что? – выдавил Лелль, явно готовясь к худшему.

Но он даже не подозревал о том, что его ждет, свидетелем какого события он станет.

– Поглотить Балора, – плотоядно усмехнулась Бадо́. – Впустить его сознание в мое тело. Это именно то, что я имела в виду, говоря о восхождении.

Лелль побледнел до бескровности.

– Вы же говорили…

– Говорила. Тогда я была недостаточно сильна. Но все эти жертвы – и мои, и чужие – были не напрасны. Теперь, благодаря Триумвирату, мое тело – более совершенный, более устойчивый и надежный сосуд.

Единственный сосуд, способный удержать в себе Балора.

Поначалу Триумвират был нужен Бадо́ лишь для увеличения собственной силы, но теперь… Что ж, ее аппетиты возросли.

– Тебе же, юный скальд, предстоит важная роль. Возможно, главная в твоей жизни. Ты расскажешь всем о моем восхождении, поведаешь миру о той, что звалась Бадо́ Катха, а стала Бадо́ Блэр. О Леди Ворон, Черной Вдове, Леди Войне и Ткаче Кошмаров.

Как-то же людям стала известна история Дану. Она не удивилась бы, узнав, что ее воспели, увековечили в памяти людей преданные ей барды.

Чем же Бадо́ хуже нее?

– Я хочу чтобы благодаря твоему