Шрифт:
Закладка:
– Сказал человек, который притворился мертвым, чтобы понравиться девушке!
– Да, верно. Я – идиот! Но я хотя бы живой идиот! А не зомби с инструкцией. Черт, да у тебя тут даже елочка на труп похожа! Здесь все одинаково мертвое – и с бирками, и без бирок. А самое главное, Федосей, это жить. Просто жить. И бороться за жизнь. Несмотря ни на что.
Он ушел не прощаясь, даже с наступающим не поздравил, и Федосей малодушно подумал, насколько все-таки проще с теми, у кого одежда вместо мозгов, – они хотя бы другим мозги не полощут.
И ладно бы по внешности прошелся. Например, по ненормально большой голове, которую Федосей, к слову, и сам ненавидел, – говорили, что именно из-за нее мать умерла при родах в лихие девяностые. Но нет, этот Селиверстов взял и наехал на инструкцию. На главный жизненный ориентир.
За окнами дождь совсем распалился и теперь нахально хлестал по стеклам. Гулкий, монотонный шум капель перемежался со звуками праздничного концерта, а Федосей сидел, задумчиво уставившись куда-то сквозь телевизор. Время от времени, если слышал знакомую песню, начинал подпевать себе под нос. Постепенно слова слились в усталое, неопределенное мычание, и, когда концерт сменился поздравлением президента, Федосей уже дремал.
Реальность перемешалась со сном, и фразы торжественной речи, едва прозвучав, сразу высекались на камне. Камне совершенно чудовищных размеров, без начала, без конца и простирающемся до самого горизонта, за горизонт и вместо горизонта. Всюду мельтешили клеенчатые бирки, а фамилии, имена, отчества падали с них, словно уродливые снежинки, и таяли на поверхности камня, исчезая бесследно. Одна лишь фамилия «Селиверстов» так и осталась лежать среди высеченных фраз целая и невредимая. Будто какая-то особенная, «самая умная».
Бом! Ударил гигантский праздничный колокол. Бом! Буквы пришли в движение, замельтешили, меняясь местами, как наперстки в руках прощелыги-наперсточника, и из «Селиверстов» неожиданно, совершенно необъяснимым образом, сложилось «Бороться за жизнь». Бом! Бом!
С двенадцатым ударом Федосей проснулся. Под звуки грянувшего гимна колокол превратился обратно в телевизионные куранты, а камень – в привычный окружающий морг. Все вернулось на круги своя стремительно, в один миг, и только надпись «Бороться за жизнь» еще пару секунд многозначительно повисела перед глазами.
«С Новым годом», – подумал Федосей, и в этот момент зазвонил городской телефон.
Даже не зазвонил, а скорее взвыл. Как собака, которая крепко спала и проснулась неожиданно для самой себя. Федосей снял трубку и ответил в соответствии с регламентом:
– Морг тридцать шестой больницы. Дежурный санитар Баранов.
– Але. Здра-здрасьте. Я… насчет… э-эм… К вам должны были доставить… человека.
– Фамилия?
– Он от передозировки умер, а фамилия… Ну… В общем, я не знаю.
«К „гнилушкам“ не суйся – пара бомжей да наркоман».
– Не знаете фамилию? Кем же вы ему приходитесь?
– Да вообще никем… наверное. Мы всего две недели встречались и… Хотели пожениться, но… Знаете, как бывает – ожидания не совпали с реальностью.
– В таком случае простите. Информацию мы предоставляем только родственникам умершего.
«6. Дежурный санитар предоставляет родственникам умершего информацию (непосредственно или по телефону) о регламенте работы патологоанатомического отделения и о наличии интересующего их трупа в данном отделении».
– Нет, вы… вы не поняли. Мне не нужна информация. Это я прошу, чтобы вы ему кое-что передали.
– Я? Передал ему?
– Да. Просто скажите, что Ира с ним скоро встретится. Очень скоро. Скажете?
– С-скажу.
– Спасибо. С Новым годом вас.
– Стойте! – Федосей сказал это резко, отрывисто, почти выкрикнул, и сам вздрогнул от неожиданности. – Подождите, Ира, не кладите трубку.
– Почему?
– Потому что вы правы. Но и не правы тоже. Да, вы верно сказали – реальность редко совпадает с ожиданиями, Возможно, никогда не совпадает. Ждешь в Новый год снег, как в кино, а получаешь дождь и собачьи какашки. Ждешь праздника и веселья, а видишь хмурые, усталые лица. И даже в морге, как оказалось, нельзя ни в чем быть уверенным. Со мной вот сегодня такое приключилось. Кому рассказать – не поверят. Хотите послушать?
– Ну… Давайте.
И Федосей принялся рассказывать. По порядку, начиная с Вия и далее по тексту. Когда дошел до момента с завотделением, поющим в трубку, девушка вдруг рассмеялась. Робко, коротко, но в то же время звонко, по-детски – похоже, она была очень молода. В том месте, где Федосей со Славой отбирали друг у друга бирку, девчонка уже хохотала от души, заливисто. И слышалась в этом смехе искренняя благодарность.
По телевизору затянули Happy New Year группы ABBA. Дождь за окном как-то незаметно перешел в снегопад, а Федосей, прижав телефон к уху и не прекращая рассказ, подошел к должностной инструкции. Вытащил из рамки и в нарушение регламента, самоуправно, вписал еще один пункт.
«13. Бороться за жизнь. Несмотря ни на что».
Мария Артемьева
Кастусь перед Рождеством
Отец всегда говорил Кастусю: «Все деньги у жидов. Они за деньги Христа распяли, с тех пор все деньги у них. Торговать с пархатыми истинно набожному католику тошно, но без этого никак, потому что у нехристей все богатства». Пока отец был жив, он и вел торговлю, продавая свой крестьянский товар в еврейском квартале Варшавы, – там у него и связи были, и лучшие приятели-перекупщики: Мойша Давидович, Шимон Билецкий, Войцех Гриншпун. С ними же он и пивом накачивался после удачной сделки.
Но перед войной отец умер. Мать пережила его на полгода. Двое братьев Кастуся пропали где-то в ополчении, а сестры замуж повыскакивали и уехали. И оказалось внезапно, что все хозяйство легло на Кастусевы плечи. Чтобы не тянуть воз в одиночку, решил он жениться. Но только для женитьбы-то надобен капитал!
Вот тогда и задумал Кастусь коммерцию. Хотя опасался: дело-то рисковое. Особенно в войну. Но иначе никак не обернуться. Что ж ему, вечно горе мыкать?!
Мороз ударил к вечеру. Осклизлая палая листва на Приятной улице и на Гржибовской захрустела под ногами льдистым ковром. А спустя немного времени вертлявые снежные мухи заплясали в воздухе. Они не таяли, опускаясь без сил на мерзлую землю и холодные камни мостовой.
Уличные мальчишки обрадовались снегу – весело дурачкам. Старики, торгующие дровами вразвес, обрадовались тоже – теперь ведь их бизнес наверняка пойдет шибче.
А старая ведьма Ривка Гиршович обозлилась на бога:
– Еще и это теперь! О, Яхве… Мало напастей на нашу голову? Коли в животе пусто, холод проберет до самых костей. Чем человеку согреться?
– Кхе, кхе, кхе… Да! – заходясь в кашле, согласилась с Ривкой соседка Хава. – Еще и это!
Обе они сидели на пороге у крыльца, закутанные по брови в тряпье. И тут перед ними встала Розочка Яблонская.
Спи, сыночек, спи,Не открывай глазки.Страшный ГрондзулякБродит в ночи,Стонет-плачет.Деток ищет, злодей,Чтоб испечь их в печи.Спи, сыночек, спи.Как обычно, она укачивала сына и пела ему песенку.
– Опять она! – проворчала
