– Нет, с фонариком.

Ну-ка, кого внуки сильнее любят?

– Позвоню своим в два часа ночи и спрошу!

– Ха! В два часа ночи внуки не спят – вот в шесть утра…

Ну-ка, у кого прочнее штаны?

– Вот и ходи теперь с дырой на заду.

– На заду лучче, чем на переду!

Ну-ка, кто больше знает частушек? (Охрипли оба)

А последнее «ну-ка» затаилось в сугробе, а потом разразилось громом и взлетело огнями в небо.

– Так вот что у тебя в ящике, – сказала Смерть.

Дед Арсений вздрогнул, открыл глаза. Проморгался, покрутил головой, как спросонья.

– А? Чего?

Смерть молча сдвинула темную деревянную крышку и заглянула в ящик. Батареи салютов.

Они стояли рядком, как свежие булки хлеба – одна к одной, завернутые в серебряную фольгу, – плотно прижались друг к другу и ждали своего полуночного часа, ждали, когда их жизнь оборвется в грохоте и рассыплет вокруг ослепительные огни, наполнит двор детским хохотом.

– Да, голубонька. У нас с Малышком война, а здесь мои снаряды, – щелкнул по ящику дед Арсений. – Уже с десяток лет с этим лысым чертом соревнуюсь: у кого огни шумнее и ярче. В прошлый раз он меня победил. Теперь надо отыграться. Ровно в полночь в Новый год выходим во двор и бьемся не на жизнь, а на смерть…

Он виновато покосился на Смерть:

– Извини, это выражение такое.

Смерть кивнула – мол, знаю.

– В полночь, говоришь? – задумчиво спросила она.

Дед Арсений посмотрел на часы. Без десяти двенадцать.

– Ох, едрить!

Он понесся к вешалке, кое-как набросил на плечи пуховик, нахлобучил ушанку, схватился за ящик и потащил его в подъезд. Смерть бесшумно выскользнула за ним следом.

Малышок уже был на месте. Стоял в другом конце двора, на вытоптанной площадке около высокого сугроба, – закутался, спрятал лысину в вязаной шапке с помпоном. Снег кружился вокруг него легкими пушинками. Вокруг толпились ребятишки, пихались, хохотали и совали носы в большую красную коробку. Она стояла у ног Малышка – блестящая, оклеенная серебряными звездами. А он нависал над ней, как маленький злобный Дед Мороз.

– Цыц, ребятня! – Малышок увидел Дедугана и, махнув рукой, крикнул ему: – Опаздываешь, скрюченный шкелет!

– Нет, это ты торопишься. И правильно, торопись, чем быстрее отстреляешься, тем меньше позору.

– Ты давай не болтай, открывай свой драный ящик. – Малышок сдул снежинки, упавшие на брови, и смерил насмешливым взглядом боевой запас Дедугана.

– Главное – не то, что снаружи, а то, что внутри, – ответил ему тот. – Это ты у нас эстет, весь день звезды на коробку клеил? Поди, еще и Львовну напряг?

Малышок насупился. Ничего не сказал – наклонился к своим салютам. Дедуган хмыкнул, сдвинул шапку на затылок… И началась подготовка к сражению.

Деды доставали батареи, рыли снег, прикапывали, уплотняли, Арсений напевал себе под нос «Синий иней», враг его кряхтел и бухтел, ворочая тяжелые заряды.

Смерть все это время стояла возле лавочки у подъезда и смотрела то на одного, то на другого. Снежинки сливались с ее белыми волосами, оседали на яблоках, облепляли красную юбку. Никто не видел ее, но вокруг нее странным образом создавалась пустота – дети будто что-то чуяли и не хотели стоять рядом.

Смерть помахала деду Арсению, но тот не заметил. Он вообще сейчас ничего не видел, кроме своих блестящих, украшенных фольгой снарядов.

– Новый год к нам мчится, скоро все случится? Ага, Малышок?

– Ага, Дедуган.

– К бою готовьсь!

Малышок нырнул за сугроб, как в окоп…

Бах! И первый залп озарил небо: золотые искры с треском рассыпались над двором. Ребятишки закричали, захлопали, кто-то бросил в воздух снежок… Окно на втором этаже открылось – выглянул телефон, а за ним Львовна, закутанная в шаль. Каждый год она вела съемки и учет Малышковых успехов. Дедуган весело помахал ей и крикнул заклятому врагу:

– Тю-ю-ю! Слабоват удар!

Присел на корточки, вытянул руку со спичкой… И скакнул назад неожиданно резвым прыжком, когда фитиль засветился.

Свист… Гром! В небе раскрылся цветок, сквозь снежинки распустились два красных шара, дети ликующе взвыли, в окнах показались восторженные лица соседей. Дедуган стер каплю с кончика носа, он сиял улыбкой, в глазах горел молодой азарт.

– Ну-ка, Малышище! Слабо?

– Ну-ка, Дедуганище! Не слабо!

И новая искра полетела в небо. Она просвистела высоко, оранжевым следом, как от какого-то волшебного самолета, и… погасла. Дети протестующе застонали. Но их тут же заглушил мощный хлопок. Двойная зеленая сфера выплеснулась из притухшей было искры.

– Эффект неожиданности, – сплюнул в сугроб Малышок. – Остановись, старый, куда тебе со мной тягаться? У меня запас залпов на сто – у меня пенсия больше!

– У тебя пенсия больше, а я – НАКОПИЛ! – торжествующе проревел Дедуган и запалил новую спичку…

Война бушевала, фейерверки врезались в небо и рассыпались искрами, в воздухе пахло порохом и мандаринами, которые вынес кто-то из ребятишек. Все вокруг грохотало, смеялось, пело, знаменуя кончину прежнего года и начало всего сущего. Смерть стояла посреди праздника и улыбалась. Вокруг нее давно не чуялось столько искрящейся сочной жизни…

Но внезапно все смолкло. И как будто даже снег перестал.

Малышок затаился.

Дедуган притих.

Заклятые враги глядели друг на друга с прищуром, и каждый не знал, прячет ли другой еще снаряды за сугробом? Но каждый читал по напряженному лицу другого, что если и прячет, то – последние.

Смерть бесшумно подплыла к Арсению:

– Что случилось?

– Финальный заряд, – одними губами проговорил дед Арсений. – Пан или пропал.

Он бросил в снег опустевший коробок и сунул руку в карман пуховика, нахмурился, принялся лихорадочно шарить… И вот на лице его отразилось облегчение.

– Уф, захватил еще запала! Не забыл.

Открыл коробок и увидел…

Три спички.

Он в ужасе уставился на Смерть.

– Но… Я… Их же было много? – Лицо его побледнело, и красные морозные пятна на щеках стали малиновыми.

Глаза Смерти широко раскрылись. Она резко выдохнула, снежинки завихрились вокруг нее.

– Бенгальские огни… – тихо проговорила Смерть. – Это я виновата.

– Едри-и-ить, – простонал Арсений.

Но тут же собрался, сжал руку в кулак:

– Ничего, голубонька! Не боись! Я крепкий дед, острый лук, крутое яйцо! Трех спичек мне хватит.

– Эй, Дедуган, – услышал он далекий крик, как сквозь вату. – Что, кончились твои залпы? Признавай поражение!

Арсений ничего не ответил. Дрожащими пальцами он вынул спичку, чиркнул… И сломал ее надвое.

– Едрить.

Достал вторую.

Мир замер. Голова опустела. Остались только крепкие руки.

Чирк!

И спичка заполыхала…

Но тут же погасла, пришпиленная ветром. Арсений поднял голову и посмотрел в глаза Смерти.

– Родимая, помоги!

– Я тебе что, дракон? Я не умею дышать огнем! – нервно воскликнула Смерть.

– И-эх! – выдохнул Арсений. – Была не была.

И чиркнул последней спичкой. Огонек едва моргнул, спрятался… Но вдруг снова выбрался наружу из тонкой деревянной палочки, коснулся фитиля…

Искры! Треск!

Получилось!

Дед Арсений бросился в сугроб:

– Пли!

И разорвал небо последним красочным аккордом.

Это были цветки, шары, спирали, это были ракеты и стрелы, это было то, что заставило замолкнуть даже галдящую ребятню. Все стояли, запрокинув головы, и не могли поверить, что этот праздник скоро погаснет…

Но в