В воздухе стоял дым. Дед Арсений откашлялся, достал из кармана замусоленный платок, вытер слезящиеся глаза и напряженно вгляделся сквозь белую завесу, туда – в другую половину двора.

Там был Малышок.

И Малышок молчал.

Дедуган снял шапку. Сейчас он подбросит ее и ознаменует тем свою победу. Он замахнулся и…

Пять огненных стрел просвистели к звездам. А потом разорвались, как волшебные мыльные пузыри, как колдовские вспышки из фильмов, как буря и шторм. Это было нечто невообразимое. В два… нет, в десять раз более яркое, чем последний аккорд Дедугана. Ребятишки заверещали, они бросали снег в торжествующего Малышка, но тот даже не думал их разгонять. Он сиял в пурге, и маленькие звездочки фейерверка сыпались над его головой, и гасли, и снова зажигались.

– Пойдем, – позвал Дедуган Смерть.

Она посмотрела на него пронзительно:

– Это я тебе должна сказать «пойдем», – помолчала, разомкнула губы, чтобы что-то добавить, но так ничего и не добавила.

И они пошли.

Дверь подъезда закрылась за Арсением с тихим скрипом, как будто сказала – вот и все, дорогой мой друг. А ты хотел подкрасить меня будущей весной…

– Ничего, голубушка, – сказал дед Арсений.

Он как будто утешал Смерть, но на самом деле утешал сам себя.

– Ничего. Ну, не вышло у меня отыграться. Пусть лысый хрыч порадуется.

Они сидели за столом в маленькой комнатке-кухне. Желтая лампочка стала еще тусклее, а гирлянда погасла. Лицо деда Арсения было красным с мороза. А лицо Смерти было таким, как и всегда.

– Вот, покурю напоследок, и двинемся в путь, – сказал он и достал папироску. Потом хлопнул себя по лбу: – А спичек-то и нет.

В глазах его застыло разочарование и… принятие.

– Ну и ладно, здоровее буду. – Дед Арсений невесело усмехнулся.

Смерть поднялась со стула.

– Арсений, я тут рядом с домом видела… Киоск. – Слово «киоск» из уст Смерти звучало странно. – Может, я… Схожу тебе за спичками? А потом и пойдем.

Арсений удивленно поглядел на нее.

– Да не терзайся ты, голубонька моя, не виноваться. Да и как ты пойдешь, тебя ж никто, кроме меня, не видит.

– Захочу – увидят. Я схожу. Только монеток дай, у Смерти денег не бывает. Мне за работу никто не платит.

Дед Арсений порылся в карманах, достал мятую бумажку и протянул Смерти. Она подошла к двери.

– Стой! Ты что, прям так пойдешь? – встрепенулся дед Арсений.

– Как – «так»?

– Без пальто?

Смерть улыбнулась:

– Мне не бывает холодно, ты же видел, сколько я с тобой на улице стояла.

– Да я не про то! Продавец в обморок упадет с твоего вида.

Он окинул Смерть взглядом – ее сияющую алую юбку, ее неземные белые волосы, ее легкую летнюю блузу без рукавов.

– На вот, замаскируйся, – дед Арсений достал из шкафа женское пальто. – Это Марийкино.

Смерть взяла в руки пальто, удивленно покрутила его, как будто не понимала, что с ним делать. Дед Арсений забрал пальто назад, обошел Смерть со спины и помог ей одеться. Еще раз окинул придирчивым взглядом.

– Ты хоть яблоки свои сними!

– Ну уж нет.

– Тогда воротником прикрой, что ты все с ними ходишь? Неужели такие ценные яблоки?

– Ценные. Это дела людские, плоды ваших трудов.

Дед Арсений озадаченно крякнул.

– А твое яблоко еще на ветке висит, – добавила Смерть, – перезреет скоро – так долго мы тут с тобой болтаем.

– Это ты еще к Малышку не приходила! Он только с виду угрюмый, а на деле тот еще балабол. Начнет про свою Львовну рассказывать – не остановишь его, правда-правда. Ты что, не веришь мне?

Смерть тепло улыбнулась:

– Да верю, Дедуган, верю.

– Эй!

– А что «эй»? Выходит, у меня все верно было записано. Смерть говорит людям только самые дорогие для них имена. Самые любимые. Таков закон. Так что, дорогой мой Дедуган, Смерть никогда не ошибается. – Она смущенно кашлянула. – Ну, почти никогда.

И ушла за спичками.

Дед Арсений озадаченно почесал затылок, взъерошил седые космы и пошел к маленькой койке, накрытой лоскутным одеялом Марийкиной работы. Он прилег и подумал, что все это надо как-то переварить. Что все складывается так странно. И хотя он целый день провел вместе со Смертью, все равно не был к ней готов. Он лежал и вспоминал свои прошедшие годы, залпы салюта и вечные споры с Малышком. Думал, свидится ли он с женой, и если свидится, то что ей скажет… Часы на стене мерно тикали. Мысли в голове начали утихать… Смерть все не возвращалась…

«Что-то долго ее нет, – подумал Арсений. – Придет, так ей и скажу: „Смерть, тебя только за смертью посылать!“»

Он хехекнул своей незатейливой шутке, повернулся на другой бок и провалился в бездну.

Словно вечность спустя дед Арсений открыл глаза и ничего не увидел, кроме темноты.

«Ну, хотя бы тут не холодно, – подумал он. – Вот только „тут“ – это где?»

Он пошарил рукой вокруг себя и нащупал что-то мягкое, похожее на одеяло. Протянул руку дальше и натолкнулся на стену.

«Вот так, помер, а выключатель у них на том же месте», – удивленно подумал Арсений и нажал на кнопку.

Зажегся свет – в маленькой комнатке-кухне. Арсений повертел головой: вот подушка, вот лоскутное одеяло, у стены стол с фруктовой клеенкой, косоногий табурет, пустой деревянный ящик.

– Я как будто дома, – пробормотал дед, встал с кровати… И вдруг заметил – что-то лежит на столе.

Подошел ближе, и в самом деле: коробок спичек, горка монет и сложенный вдвое лист бумаги.

Дед Арсений почесал лохматую макушку, развернул записку. Внутри острыми пиками стояли буквы – ровно, строго в ряд. Арсений подумал, что такой почерк может быть только у одного человека… Не человека. Он прочитал:

«Дорогой Дедуган Арсений. Вот твои спички и сдача. Пальто верну в другой раз. Целую, Смерть. Постскриптум: в этом году приготовь салютов побольше».

Дед Арсений сжимал в одной руке письмо, в другой коробок спичек и улыбался во весь рот.

– Вот же голубочка! Вот же краса! Дала мне отыграться!

Он схватил валенки, спешно напялил их и выскочил в подъезд, чтобы подняться вверх на два пролета, чтобы постучать в старую дверь, обитую рыжим дерматином, чтобы выдумать новую хитрость, новый горячий спор, чтобы крикнуть «А ну-ка?», чтобы поздравить с наступившим годом своего лысого, ворчливого и самого лучшего заклятого друга.

Артем Гаямов

Пункт № 13

Реальность редко совпадает с ожиданиями. Ждешь в Новый год «киношных», медленно кружащихся снежинок, а получаешь моросящий дождь и тающие сугробы с вкраплениями собачьих какашек. Ждешь витающей в воздухе атмосферы волшебства, а натыкаешься взглядом на усталые, серые лица соседей и прохожих. Ждешь праздничного, обещанного еще в детстве чуда, полный дом гостей и веселье до утра, но вместо всего этого запираешь пустую квартиру и топаешь на ночную смену в морг.

Морг Федосей любил, особенно в Новый год. Во-первых, это было одно из тех редких мест, где реальность совпадала