Шрифт:
Закладка:
– Куда это ты собралась, Роза? – спросила седая ведьма Ривка, устрашающе поводя огромным сизым носом из стороны в сторону. И цапнула Розочку за рукав.
– Погуляю, тетя Рива. Марек на улице лучше спит. Не так плачет.
– Разве не видишь – снег заметает? Холодно! Пять минут мы с Хавой сидим тут, а уже ноги заледенели.
– Оставь ее… Кхе, кхе… пусть… кхе… идет! – сквозь кашель выдавила Хава, злобно сверкая глазами. – В доме и без нее дышать нечем!
Ведьма отпустила Розочку. Молодая женщина прикрыла одеяльцем ноги своего малыша и понесла его спать на улицу. Вслед ей полетел шумный вздох – будто мехи раздули. Но Розочка даже не обернулась.
«Дольше спать – меньше жрать!» – твердила когда-то мать Розочки Яблонской своим детям. Поэтому теперь, опасаясь, что сынок будет плакать от голода, Розочка неутомимо ходила с ним по улицам, качала на руках и все пела песенку про Грондзуляка.
В первых числах ноября старый Коваль явился к Кастусю Михняку и попросил сменять три мешка бураков на пять мешков картошки. Ну, или одолжить до следующего года по-соседски. Кастусь ответил: нет.
– С превеликим бы нашим, да не могу! – сказал он.
– У тебя ж картошки – завались! На что ж тебе одному столько картошки?! – сплюнув желтой табачной слюной на землю, спросил Коваль.
– Так в городе продам! – заявил Кастусь. – Жениться хочу к весне.
– Это на ком же?
– Ну, это уж дело второе. Деньги будут – невеста найдется. А пока извини, сосед. У меня, видишь, свои надобности. За деньги – хоть сейчас продам. А без денег – нет, никак нельзя!
– Эка ты сказанул – деньги! – усмехнулся старик. – Денег теперь ни у кого нет! Да и в городе – какая торговля? Не знаешь ты разве, Кастусь? Городские в село бегут, на рынке люди последние портки с себя на продукты меняют.
– А я жидам картошку продам. У этих всегда деньги есть.
– Да говорят тебе – нету! – рассердился Коваль.
– Ой, да ладно! – отмахнулся Кастусь. – Денег нету – золотом возьму! Я насчет этого не капризный.
Коваль только плюнул.
Ходит страшный Грондзуляк,Ходит-бродит.Спи, сыночек, спи, родной…Если глазки закрыть —Грондзуляк не тронет.– Эй ты! – у ворот бывшей пекарни на Гржибовской улице Розочку Яблонскую остановил охранник службы порядка. – Чего ходишь тут?!
– Марек на воздухе лучше спит, – сказала Розочка и поправила сползающее одеяло посиневшими от холода руками.
Охранник подошел ближе, глянул на ребенка.
– Сумасшедшая, – сказал он и перехватил дубинку в другую руку. – Давай брысь отсюда! А то будет тебе… Грондзуляк!
Розочка послушно подхватила сына и пошла себе по улице, все так же тихонечко напевая:
Стонет-плачет Грондзуляк,Воет от голода.Не открывай глазки, сынок,Не давай зверю повода.Не смотри на него, не смотри.Спи, мой сыночек, спи.За десять дней до Рождества Кастусь Михняк решил, что пора. Пора ехать в город, делать коммерцию. Подлатал старенький грузовик отца, закинул в кузов мешки, набитые картошкой под завязку, укрыл их для тепла ветошью и отправился.
На развилке увидел он знакомого печника из соседнего села и остановился поздороваться с приятелем.
– Куда намылился, Янек? – спросил Кастусь.
– Домой. В городе был, плохо там. К своим возвращаюсь. А ты?
– А я наоборот – в Варшаву, – сказал Кастусь. – Коммерцию делать. Картошку хочу жидам продать. За золото.
– Кастусь, какое золото?! – поразился Янек. – Ты разве не слыхал, что в городе творится? – И, понизив голос, добавил: – Немцы с жидами крутенько обошлись. Не слыхал ты разве? Повыселяли их с квартир, вещи, деньги, все имущество отобрали. В еврейском квартале плач да вой стояли на весь город. Часть улиц огородили стеной – и всех жидов туда, за стену согнали. Они теперь там, в гетто, словно звери в норах ютятся. Говорят, каждую неделю их там расстреливают, порядок наводят. Нет у них золота! Голодают они.
– Да знаю, Янек, я этих жидов! Вечно прибедняются, ноют, что их обидели. А сами только и думают, как бы чего урвать у наивного славянина. Да у этих пархатых по всем углам нычки! Чтоб какой-нибудь захудалый Абрашка – да без золотого зуба?! Видал ты где такое? Нет! Пускай дальше ноют – я им не верю. Хорошо, что их немцы прижали. Как раз они мне за каждую картофелину по десять злотых заплатят! Голодают, говоришь? Отлично! Стало быть, никуда не денутся. Жрать-то, небось, каждому охота! А уж жидам ненасытным – и того пуще.
– Ну, как знаешь, – сказал Янек. – Но на твоем месте, Кастусь, я бы поопасался. Жиды там, небось, здорово озлобились. Что, если какая-нибудь старая или молодая ведьма-жидовка возьмет да околдует тебя? Порчу нашлет? У них ведь это запросто!
Но Кастусь, переложив руку на рычаг коробки передач, только усмехнулся:
– Ха! Вертел я ихнее колдовство знаешь на каком месте?! У меня еще покойный папаша с жидами торговал. Он все их поганые хитрости насквозь видел! Не боюсь я энтих штучек.
Кивнул Кастусь Янеку, выжал сцепление да и покатил. Рассчитывал поскорее, чтоб засветло обернуться.
Варшава встретила крестьянина неприветливо. Повсюду военные посты, заколоченные окна, надписи на немецком языке. «Орднунг». Чужие, значит, порядки.
Через три кордона добрался Кастусь до еврейского квартала – и уперся в стену. В стене – ворота закрытые.
Возле ворот в будке – двое охранников скучают, с автоматами и в немецкой форме. Кастусь поставил грузовик в сторонке, подошел ближе.
– Зиг хайль! – сказал, улыбаясь, охранникам.
– Чего надо? – лениво спросил один из них – пухлый и конопатый.
– О, так вы свои?! – обрадовался Кастусь.
– Говори, чего надо, или проваливай, – протянул второй охранник – краснорожий бугай с шишковатым лбом. Он был постарше первого, но покрепче его, покряжистее.
Кастусь расправил плечи и достал специально для таких случаев заготовленную пачку папирос. Открыл коробку и протянул мужикам, предложив закурить. Охранники папиросы из пачки взяли, но закурил только один – тот, что постарше. Конопатый звал его Романом.
– Чего везешь? – спросил этот Роман.
– Картошку, – ответил Кастусь.
– В гетто въезд по пропускам, – пожевывая папиросу красными влажными губами, пояснил Роман. Говорить ему было лень, и слова шлепались из него, как лепехи из коровьего зада. – Пропуска визируют у коменданта… разрешение на торговлю отдельно… в Юденрате оформляют… в еврейском управлении гетто.
Кастусь огорчился.
– Коли так все замысловато – до заката не успеть мне домой вернуться, – сказал он. – А не хотелось бы тут в городе застревать на ночь.
Охранники переглянулись.
– Деньги у тебя есть? – спросил Роман.
– Да какие у крестьянина деньги?! – развел руками Кастусь. – Вот продам картошку жидам…
Охранники заулыбались.
– А ты думаешь, у них деньги есть? – спросил Роман.
– У жидов-то?! Да у них во всех дырках припрятано! Если не деньги – так золото. Что я, жидов, что ль, не знаю?!
– А продай! – сказал вдруг Роман и подмигнул конопатому. – Чего не продать-то?
Напарник дернул его за рукав, но Роман отмахнулся:
– Пущай продаст. Я
