одурманен своей «драгоценной», но, похоже, не чувствовал необходимости выражать свою привязанность на куртуазном языке. Если куртуазная любовь в итоге была фантазией, основанной на власти, то между королем и кокетливой девушкой-подростком не возникало никаких вопросов и претензий относительно баланса сил.

И все же Кэтрин, как и ее родственница Анна, хоть и другим путем, стала такой же жертвой куртуазной фантазии, до сих пор сохранявшей свое могущество.

15

«Сердце мое замирает»: 1540–1547 гг.

Утверждалось, что Генрих, испытывая отвращение к Анне Клевской, «предался фантазиям» о Кэтрин, как только впервые увидел ее. Клан Говардов, родственников Кэтрин, выдвинул ее кандидатуру для нового брака Генриха как альтернативу Клевской, предложенной Томасом Кромвелем. К началу лета 1540 года уже вовсю разворачивался полноценный роман Генриха с Кэтрин.

Брак с Анной Клевской был официально расторгнут парламентом 12 июля; Кромвеля казнили 28-го; в тот же день во дворце Отлендс в Суррее Генрих сочетался браком со своей «драгоценной» Кэтрин. Выбранный ею девиз гласил: Non autre volonté que la sienne – «Никаких других желаний, кроме него».

След, который Кэтрин Говард оставила в истории, почти всегда ассоциируется с ее сексуальностью и крайней молодостью. На молодость ссылались в оправдание ее воображаемых измен. Молодость и, возможно, глупость, поскольку ее отношения с мужчинами в основном представляют не как всепоглощающую страсть взрослого человека, а как беспечную неспособность подростка понять, что любые действия имеют последствия. Даже ее миниатюрный рост будто бы взывал к покровительству. Тем не менее сохранились свидетельства того, что она хотя бы в какой-то степени пыталась соответствовать требованиям королевского сана. Она прикладывала усилия, чтобы сблизить дочерей Генриха с ним (несмотря на некоторые первоначальные трудности с падчерицей Марией, которая была на несколько лет старше Кэтрин). Она по-королевски ходатайствовала за Томаса Уайетта, который был в итоге освобожден из Тауэра: на неблагоприятных и весьма необычных условиях он примирился со своей женой Элизабет Брук, которую связывало с Говардами отдаленное родство. В следующем году Уайетт умер от болезни, не дожив до сорока лет и дважды избежав топора, нависшего над его головой. Однако проблема Кэтрин заключалась не в ее благих намерениях, а в ее прошлом, хранившем тайны, неизвестные Генриху.

Дату рождения Кэтрин Говард мы не знаем. Знать ее было бы нелишним, поскольку превратности сомнительной репутации отчасти зависят от того, обвенчалась ли она с Генрихом в подростковом возрасте или сравнительно зрелой (по меркам тюдоровской эпохи) и, следовательно, более ответственной молодой женщиной. Диапазон возможных дат простирается с 1518 по 1525 год, но более вероятны годы с 1521-го по 1523-й. Как и Анна Болейн, она была одной из племянниц великого герцога Норфолкского, у нее было девять братьев и сестер, и она принадлежала к одной из второстепенных ветвей разраставшегося родословного древа. Кэтрин появилась при дворе в конце 1539 года с превеликой «радостью и желанием».

В подростковом возрасте она провела восемь лет в поместьях своей сводной бабки, вдовствующей герцогини Норфолкской, в местечке Хоршем в Сассексе и в Ламбете. Впрочем, как выяснилось позже, герцогиня исполняла обязанности опекунши юной Кэтрин лишь весьма эпизодически. Практически не сохранилось свидетельств того, что Кэтрин занималась книжным обучением, но одно было точно сделано, вероятно, с целью подготовить ее к придворной карьере: для обучения Кэтрин музыкальной грамоте и игре на верджинеле был нанят некий Генри Мэнокс.

Позже Мэнокс скажет, что влюбился в нее, но существует две точки зрения на то, что происходило дальше. Кто-то воспринимает Кэтрин как кокетливого подростка, кто-то видит в ней юную жертву насилия. Имела место определенная сексуальная прелюдия – позже Мэнокс утверждал, что «ощупывал ее лоно, которое я узнаю среди сотни других». Узнав об этом, герцогиня «дважды или трижды ударила» девушку и запретила ей оставаться с учителем наедине. Но Мэнокс не лишал Кэтрин девственности. Это сделал молодой родственник Говардов, некий Фрэнсис Дерем, который тоже попал в поместье герцогини и быстро стал вхож в девичьи покои.

Как выяснилось позже, по ночам группа молодых людей проникала в запертую женскую опочивальню с помощью украденного ключа. Они приносили с собой «вино, клубнику, яблоки и другие лакомства для доброго пиршества». Под покровом ночи дело выходило далеко за рамки дружеской пирушки. Другие участники этих встреч позже свидетельствовали, что Кэтрин и Дерем, лежа на одной из общих кроватей, «приникали друг к другу клювами [губами], как два воробушка». Еще один свидетель утверждал, что видел, как Дерем поднимал платье Кэтрин «выше пупка». Некая Элис Рестволд описывала постоянное «пыхтение и сопение». Сама Кэтрин позже признавалась, что Дерем лежал с ней обнаженным «и использовал меня по-разному, как это делает любой мужчина со своей женой, много раз». Эти двое действительно считали и называли друг друга мужем и женой. Вне себя от ревности Мэнокс поставил герцогиню в известность, но ее недовольство «плохим поведением» пары далеко не дотягивало до реального осуждения их морального облика.

Когда Кэтрин стала появляться при дворе, интрижка вроде бы забылась, и никто из ее родственников не видел препятствий для того, чтобы свести ее с королем Генрихом. Но немало людей знали о ее прошлом, о котором до поры до времени не подозревал король. Некоторые из них мечтали закрепиться при дворе новой королевы Кэтрин в стремлении нажиться; их перешептывание в лучшем случае содержало не более чем глупую болтовню, в худшем – попытки шантажа.

Самым опасным среди этих людей, по крайней мере так представляется сегодня, был хвастливый Фрэнсис Дерем. Когда один из церемониймейстеров королевы, мистер Джонс, адресовал Дерему упрек за то, что он допускает вольности, разрешенные только членам Тайного совета, тот похвастался: «Я был членом Совета королевы еще до того, как он [Джонс] с ней познакомился, и буду состоять в нем после того, как она его позабудет». Тем временем против Кэтрин копились гораздо более серьезные улики.

Знакомство Кэтрин с Мэноксом и Деремом имело место до ее брака с королем, а утаивание от будущего мужа всей правды о своей прежней жизни еще не было преступлением. Но прежде чем двор в 1541 году отправился на север, Кэтрин позволила себе опасную близость с одним из придворных Генриха (к тому же одним из ее дальних родственников по материнской линии), молодым красавчиком Томасом Калпепером.

Калпеперу было около 25 лет, и он пользовался благосклонностью короля. В одном из источников утверждается, что он унаследовал место Генри Норриса (что вряд ли можно счесть успехом, учитывая судьбу Норриса). Но прошлое самого Калпепера можно назвать весьма сомнительным. Незадолго до описываемых событий некто с таким же именем (которое также совпадало с именем его старшего брата) был помилован, после того как, по всей