присутствующим в Большом зале для приемов, что Дворцовая экзаменация все еще продолжается. Дафиро удалился в боковую часть помещения, детей успокоили и усадили, а Куни приосанился и снова сосредоточил все внимание на Дзоми.

– Ты говорила о том, что отобранные эссе склонны отражать вкусы академий Гинпена в Хаане, – сказал император. – Допускаю, что это справедливая критика. Однако другим областям Дара требуется время, чтобы достичь того же уровня образованности, как в Хаане.

– Это еще не все, ренга. – Дзоми покачала головой. – Даже если во всех провинциях Дара возникнут академии, как в Гинпене, экзамены так и останутся нацеленными вовсе не на отбор талантов. Вспомните про кашима, которых капитан с легкостью ввел в заблуждение своей уловкой: это узколобые болваны, зазубрившие десять тысяч логограмм ано и полагающие, будто выучили все, что нужно знать. Подобная бедность духа не может вести к истинной красоте, изяществу или богатству мысли.

От такого напора Куни на миг лишился дара речи, но тут вмешалась Рисана:

– Дзоми Кидосу, у тебя, как видно, имеется иное мнение относительно того, что стоит называть красотой, изяществом и богатством мысли?

Девушка кивнула:

– Мастер Рути говорит о силе убеждения на основе примеров, взятых из жизни, но жизнь его учеников настолько отличается от жизни большинства подданных императора, насколько существование растущей в горшке розы отличается от существования одуванчика в полях. Один из выдержавших Великую экзаменацию рисует картину мира, в котором его семья снова обладает полнотой власти в королевстве. Другой мечтает об идеальном мире, в котором все законы и налоги направлены на то, чтобы позволить его семье накапливать состояние. Они облачают свои видения в цитаты из мертвых философов, но все, что вижу я, – это уродство и лицемерие. Посмотрите на этих людей. – Дзоми указала на остальных пана мэджи. – Ни одному из них не приходилось работать ради того, чтобы было что съесть на обед, и ни один не упрашивал распорядителя обязательных работ об отсрочке…

Лицо Куни Гару, скрытое занавесью из позвякивающих каури, исказилось.

– …Я сомневаюсь, что кто-то из них способен отличить колос сорго от колоса пшеницы или определить, сколько весит рыба, пойманная за день в заливе Гаинг, – продолжала девушка. – Они ни разу не покрывались потом от дневных трудов и не знали кровавых мозолей на руках, которые появляются, когда машешь серпом или выбираешь сети. Ваше величество, кто-нибудь из Коллегии адвокатов говорил вам, что политика увеличения налогов на купцов ведет в конечном итоге к тому, что страдают крестьяне, которым эти меры призваны помочь? – (Куни мотнул головой.) – Когда повышают налоги на торговцев, которые, как справедливо заметила императрица, норовят также стать крупными землевладельцами, те перекладывают подать на арендаторов, усугубляя тем самым их бремя.

– Это задумывалось не с целью…

– Я знаю, что так не должно было случиться. Однако случилось – например, с моей матерью. Вы можете издавать соответствующие эдикты и вести определенную политику, но в деревнях богатые творят, что хотят, а беднота вынуждена подчиняться. Голоса простых людей не слышны в этих стенах, поэтому вы не в состоянии понять их нужды.

– Я не всегда был императором Дара, – тихо проговорил Куни Гару. – Когда-то я был мальчиком, который стоял на обочине дороги, глядя на процессию Мапидэрэ, и гулял по рынкам Дзуди, искушаемый соблазнами, но лишенный возможности что-либо купить. Случались дни, когда я не знал, где сяду за стол в следующий раз.

– Тем больше оснований самому взвешивать рыбу, вместо того чтобы верить в донесения, составленные в личных интересах, в вымышленные модели или вдохновляющие иллюзии!

Куни собирался сказать что-то в свою защиту, но Дзоми не дала себя перебить.

– Поглядите на них. – Она обвела рукой пана мэджи. – Они все мужчины! Может, вы и открыли для женщин доступ на государственную службу, но среди прибывших в Пан на Великую экзаменацию кашима насчитывается всего лишь пара дюжин женщин, и только единицам из них удалось достигнуть ранга фироа. Что знает ваша Коллегия адвокатов о красоте, ценимой женщинами, но не предназначенной для удовольствия мужчин? Или о тяготах женщин, вынужденных растить детей, будучи лишенными преимуществ, которые есть у мужчин? Или о причинах, по которым многие из них торгуют собой в домах индиго? А известно ли вам, почему для великого множества женщин узы брака ничем не лучше рабских пут?

Рисана не смогла удержаться от одобрения и энергично кивала в такт словам Дзоми. Ей вспомнилась жизнь, какую она вела с матерью до встречи с Куни Гару. В душе Рисана корила себя за то, что целиком погрузилась в дворцовую канитель и мало старалась облегчить участь тех, кто живет сейчас так, как раньше жила она. И то, что вдохновенно говорила сейчас эта молодая женщина, ей определенно нравилось.

– Способны ли ваши фироа иначе как с презрением слушать песню рыбака, сочиненную на его родном наречии и состоящую из простых и грубых слов? – продолжала Дзоми. – Способны ли эти люди оценить любовь и талант, вложенные дочкой крестьянина в фигурку прыгающего карпа, которую она вырезала из кусочка бумаги, оставшегося от кулька с жареными орешками? Какой урок вынесут они – да и вы тоже – из опыта жизни простого народа? Вы забыли…

– Нельзя отказываться выходить в море только потому, что знаешь, что невозможно выловить из него всю рыбу! – не сдержавшись, воскликнул император. Но тут же спохватился и продолжил более спокойно: – До эпохи Мапидэрэ управленческий аппарат одних государств состоял из наследственной аристократии, тогда как в других к отбору на государственную службу допускали только владеющих землей. Именно Мапидэрэ сделал экзамены доступными для всех мужчин, хотя не отрицаю, порой его судьи брали взятки. Я расширил допуск для всех желающих, вне зависимости от пола или общественного статуса, и упрочил беспристрастность жюри, поскольку ввел единые вопросы для испытуемых и общие критерии оценки по всей стране. Пусть мои экзаменации несовершенны, но разве они в любом случае не лучше других, тех, что были прежде?

– Ренга, я никоим образом не хочу вас оскорбить, но вы сейчас говорите, как рыбак, который привез целый трюм тухлой рыбы и смеется над другим рыбаком, у которого тухлой рыбы оказалось еще больше.

– Идеала нельзя достичь за краткий промежуток времени! Лестница императорских экзаменов не способна обеспечить восхождение всем мужчинам и женщинам, обладающим талантом, однако она дает лучик надежды для всех слоев населения. Вот ты, например, происходишь из семьи издольщика, не имеющего никаких связей, и тем не менее стоишь сейчас среди самых уважаемых ученых Дара. Ты – живое оправдание той веры и тех чаяний, которые я возлагаю на