Шрифт:
Закладка:
– Попробуй горькую тыкву! Она с нашего огорода.
– Мм! Ну до чего же вкусно!
За угощением Мими подмечала, что волосы на висках у матери поседели, спина стала еще более согбенной, и сердце девушки сжалось при мысли о том, что бедняжка вынуждена была в одиночку тянуть все хозяйство и платить налоги.
Тут Мими заметила, что мать, до этого с удовольствием поглощавшая липкий рис с ладони, застыла и изумленно посмотрела на дочь.
Мими тоже остановилась; одинокая палочка, на которой она ловко держала кусок рисового пирога, неуклюже застыла в паре дюймов от ее губ.
– Ты ешь, как дочь магистрата, – сказала Аки. И сложно было понять, что именно слышится в ее тоне: осуждение или восхищение.
– Просто привычка, – поспешила оправдаться Мими. – Учитель и я… нам нравилось иногда обсуждать детали особенно неясных логограмм за обедом, и это было проще, если на пальцах нет жира… Да и Кон Фиджи говорил, что…
Дзоми осеклась, смутившись. Сперва она декламировала перед матерью поэзию Аму, а теперь еще и собирается цитировать Кона Фиджи. Девушка решительно сняла кусок рисового пирога с конца палочки, не обращая внимания, что он липнет к пальцам, и положила в рот. Опустив палочку, Мими намеренно положила ее так, чтобы она, вопреки всем правилам этикета, легла поперек своих товарок на столе.
Мать кивнула и продолжила есть, но движения ее стали неловкими и неуверенными, как если бы она восседала вместе с дочерями господина Сэкру Икигэгэ, их землевладельца, за символической новогодней трапезой, которой хозяину полагалось почтить своих арендаторов. Дочери богача постоянно насмехались над грубыми манерами бедных крестьян.
Мими замечала новые морщины на лице матери и новые заплаты на ее платье, и сердце дочери сжималось.
«Как могу я поехать на Городскую экзаменацию и бросить ее тут одну? Нет, я навсегда останусь с мамой».
Девушка попыталась продолжить разговор. Но когда Аки дипломатично отклонила ее комплименты угощению («Ах, я уверена, что тебе в иных местах доводилось едать и получше») и попытку поинтересоваться здоровьем матери («В этом мешке с костями осталось еще много лет жизни»), все темы оказались исчерпаны. После многих лет застольных бесед с Луаном Цзиа о философии, инженерии, поэзии и математике Дзоми совсем позабыла, как разговаривать с мамой.
Девушке стало ужасно стыдно.
– Почему бы тебе не вздремнуть после еды? – спросила Аки, нарушив неловкое молчание. – Я взбила подушки и постелила чистое белье. – Судя по ее тону, она говорила с Мими как с гостьей, как с дочерью магистрата или ученого.
– Я не хочу спать, – заявила Мими. – Я могу помочь тебе на огороде или по дому. Что нужно сделать?
Мать улыбнулась:
– О, тебе эта работа покажется скучной. Мне нужно идти в дом господина Икигэгэ и помочь его старшей дочери вырезать бумажных бабочек к ее свадьбе.
– Разве невесте не самой полагается это делать?
– Ну, у нее слишком толстые пальцы. Хотя она и всячески старается похудеть к великому дню.
Мать и дочь захихикали. На миг показалось, что вернулись старые деньки, но потом Аки продолжила:
– Я уже опаздываю. Если не приду в ближайшее время, хозяин добавит к моей плате еще пять медяков.
У Мими застыло лицо.
– Но разве Икигэгэ может так поступать? Размер аренды ведь установлен договором.
Аки сложила посуду в таз и начала мыть ее потрескавшимися пальцами, которые плескались в воде, как чешуйчатые рыбки.
– Господин Икигэгэ говорит, что регент поднял налоги по приказу императора Рагина. Поскольку налоги отдельно в договоре не определены, всем арендаторам придется совместно платить их.
Мими отказывалась это понять. Как может император, которому положено заботиться о народе, увеличивать налоги для беднейших из бедных?
Вытирая тарелки, Аки продолжила:
– Но господин Икигэгэ щедр, он предложил уменьшить мою долю налогов, если я стану помогать ему по хозяйству. Я исполняю в его доме обязанности служанки, поэтому ему нет необходимости нанимать ее, а я хотя бы в силах заплатить за аренду.
При мысли, что мать вынуждена батрачить на хозяина, Мими сделалось дурно.
– Мамуля, отдохни. Я теперь дома и схожу вместо тебя. Прости, что меня не было так долго, но отныне тебе больше нет нужды страдать.
«Это ведь правильный поступок, да? Уверена, Кон Фиджи одобрил бы его».
Но Аки сложила тарелки в стопку и покачала головой.
– У тебя теперь новое имя – Дзоми Кидосу. Ты больше не дочка простого рыбака.
– Что ты такое говоришь, мама?
Аки повернулась и положила руки на колени.
– Помнишь историю про золотого карпа, который перепрыгнул через водопады Руфидзо и обратился в дирана с радужным хвостом? Ты тоже перепрыгнула через водопады, Мими-тика. У тебя есть будущее, но оно не здесь. Не со мной.
Девушка закрыла глаза и вспомнила то время, когда они с Луаном парили на змеях без бечевы. Увидев однажды мир с такой высоты, сумеет ли она провести остаток жизни в крошечной хибарке из одной комнаты, на маленьком участке земли и тонкой полоске пляжа? Сможет ли она гнуть спину на хозяина ради того, чтобы сэкономить несколько медяков, после того как обсуждала философские концепции Ста школ? Вынесет ли скуку такого образа жизни после того, как познала безграничное разнообразие?
– В твоей душе живет неугомонность, – сказала Аки. – Она была в тебе всегда, но теперь усилилась стократ.
«Мама права, – подумала Дзоми. – Это больше не мой дом. Мне предстоит построить себе новый».
– Ты будешь гордиться мною, мама. Я подала заявку на Городскую экзаменацию. Вот увидишь, я принесу тебе почет и богатство. Я позабочусь о том, чтобы ты каждый день ела белый рис, одевалась в шелка и спала по ночам на пуховой перине.
Аки подошла и прижалась к Мими. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы погладить дочь по лицу.
– Все, чего я хочу, дитя мое, это чтобы ты была счастлива. Ты держишь путь в открытое море, малышка, и мне жаль, что у твоей матери нет необходимых знаний или средств, чтобы помочь тебе.
«Какое мне дело до долга образованного человека? – подумала Мими. – С какой стати мне заботиться о жизни графа Мэрисюсо или господина Икигэгэ? Для меня важны лишь те люди, которых я люблю».
Мими обняла мать в ответ:
– Я обеспечу тебе лучшую жизнь. Клянусь.
Глава 17
Сквозь занавес
Пан, третий месяц шестого года правления Четырех
