Шрифт:
Закладка:
Дзоми кивнула, но продолжала пристально смотреть на напряженную фигуру Луана. Всю свою сознательную жизнь, имея дело с больной конечностью, она очень хорошо научилась определять, как люди распределяют свой вес между ногами.
– Ты очень одаренная молодая женщина, Мими-тика. В тебе есть любознательность, позволяющая увидеть новое и неведомое за границами догмы, и живость ума, способная найти верный путь в запутанной паутине вопросов. Но ты пока еще похожа на комок необработанного воска: недисциплинированная, бесформенная, не имеющая цели. Тебе следует смириться с рутиной учебы, ибо она, как писчий нож, превращает твой ум в сложную логограмму, выражающую идеи. Ты поняла?
Дзоми кивнула, хотя на самом деле почти не слушала его.
«Учитель действительно стоит, как цапля, опираясь только на одну ногу».
– Давайте скорее! Пошевеливайтесь! – понукал меж тем Мэрисюсо.
Крестьяне закончили привязывать беседку старейшины Коми к гондоле и попятились от шара, колыхающегося на сильном ветру. Дым становился все гуще, огонь подбирался ближе. Один из людей графа перерезал канат.
– Доставь пассажиров в безопасное место, а когда пожар утихнет, прилетай забрать меня с другой стороны горы. Внимательно наблюдай за течениями воздуха, держись как можно выше!
Дзоми ухватилась руками за вентиль и включила печку на самую большую мощность. Когда наверху взревело пламя, шар попытался взлететь.
– Уходите! Уходите! – жестами показывал Луан крестьянам.
Но те отказывались уходить, и тогда, выхватив у одного из них шест для переноски, он начал чертить на земле.
«Он даже не наклоняется», – подумала Дзоми.
Подъем шара резко остановился. Беседка со старейшиной Коми волочилась по земле и отказывалась от нее отрываться.
– Вес слишком велик! – взвизгнул перепуганный граф. – Отрежьте беседку!
– Нет! – заявила Дзоми. – Мы обязаны спасти старейшину. Лучше прикажи кому-нибудь из своих людей спрыгнуть! Они тяжелее Коми, да и на утесы способны взойти.
– Как ты смеешь… – начал было граф, но, сообразив, что без помощи Дзоми им не справиться с водоворотом атакующих шар встречных ветров, прикусил язык. – Уж не думаешь ли ты, что жизнь какого-то неотесанного деревенщины стоит дороже жизни одного из моих слуг?
– Тогда выброси кабаньи головы! Их шесть штук, и они наверняка весят больше, чем старик.
– Ни за что! Именно ради них я сюда приехал!
Граф многозначительно посмотрел на своих присных. Один из них проворно выхватил охотничий нож и перерезал веревки, которыми беседка крепилась к гондоле, а остальные тем временем держали Дзоми, чтобы она ему не помешала.
– Будь ты проклят! Я тебя у…
Один из слуг, оборвав поток гневных слов, отвесил девушке такую пощечину, что на миг в голове у нее помутилось.
Когда шар наконец устремился вверх, гондола бешено запрыгала. Дзоми пришла в себя и через щель среди рук, кабаньих голов и перекошенного от злобы лица графа посмотрела вниз. Старейшина Коми выбирался из путаницы ремней, а часть обитателей деревни спешила ему на выручку. Луан, стоящий все в той же позе, продолжал чертить шестом на земле, остальные селяне наблюдали за ним. Шест носильщика, чересчур длинный, вынуждал Луана вырезать логограмму широкими мазками, и даже с высоты в двадцать футов Дзоми могла разобрать, что он пишет.
Это была одна логограмма из трех компонентов:
«Текущая река. Вулкан. Стилизованное изображение пламени.
Поток. Красный вулкан, символ госпожи Каны, богини огня, пепла, кремации и смерти. Но „оболочка огня“? Что это может быть?»
– Мне нужно управлять шаром, – сказала Дзоми графу, а потом забилась в приступе кашля. Голос ее звучал испуганно.
Дым валил теперь так густо, что почти скрыл небо. Клубящиеся колонны свивались вместе в сложном узоре, свидетельствуя о хаотичности воздушных потоков, в которых гондолу раскачивало так, что людям графа приходилось цепляться изо всех сил.
Полагая, что девчонка взялась наконец за ум, Мэрисюсо кивнул своим людям, давая знак отпустить ее. Дзоми прикрутила немного вентиль, убавив пламя и замедлив подъем шара.
– Что ты делаешь? – спросил встревоженный аристократ.
– А разве не ясно? Разумеется, сражаюсь со свиньей. – Дзоми схватила одну из кабаньих голов и врезала ею графу по лицу, целя клыками в глаза.
Граф Мэрисюсо истошно завопил, его люди в гондоле вскочили, чтобы защитить господина, а Дзоми тем временем полностью открыла вентиль, отчего гондола резко подпрыгнула, и пассажиры попадали копошащейся кучей. Девушка проползла по ним, перевалилась через борт и полетела вниз.
– Мими! – крикнул Луан.
Хотя Дзоми старалась покатиться, когда коснулась земли, она услышала, как кость в левой ноге хрустнула, а миг спустя ощутила укол острой боли. Она была не в силах пошевелиться. Не могла даже дышать. Луан отшвырнул шест и бросился было к Дзоми, но нога его подкосилась, и он упал на землю. Сэджи и Кэпулу кинулись к девушке, сорвали с ее ноги бесполезный теперь каркас, проворно сложили сломанные кости и зафиксировали перелом лубком.
Дзоми наконец-то достаточно оправилась от падения, чтобы втянуть в легкие воздух. И закричала от боли.
В небе шар продолжал подъем, люди снаружи гондолы орали и из последних сил цеплялись пальцами за плетеные борта. Ругательства графа долетали до них, подобно раскатам грома, слабея по мере того, как шар устремлялся дальше вверх, раскачиваемый порывами горячего ветра.
На локтях и одном колене Луан подполз к Дзоми, волоча за собой онемевшую ногу.
– Ну зачем ты совершила такую глупость, спрыгнув с шара? Почему не послушалась меня?
– Потому что ты обманул меня! – простонала Дзоми. – Ты даже ходить не мог, а мне велел лезть в корзину и доставить эту свинью в безопасное место. А он все равно сбросил старейшину Коми!
Когда Луан усаживался, пытаясь обнять и утихомирить ученицу, она стучала кулаками по его груди, по плечам, по рукам.
– Долг образованного человека…
– Ты врал! Ты собирался отослать меня прочь и умереть здесь! Отец покинул меня, дабы выполнить свой долг, но я никогда не оставлю ради этого того, кого люблю, что бы там ни говорили моралисты. Не оставлю, и все тут!
Луан не пытался защититься от ударов, которые градом сыпались на него. Спустя какое-то время Дзоми обеими руками обняла его за шею и расплакалась.
– Ах, Мими-тика, упрямое мое дитя. – Луан погладил ее по спине и вздохнул. – Помнишь, что я рассказывал тебе про поточников? Поток – это неотвратимое течение вселенной. Чтобы прожить жизнь приятно, нужно принять его и наслаждаться каждым текущим мгновением. Как у любого путешествия бывает конечный пункт, так и каждая жизнь
