крупнее тех, что водятся в Кокру? Или что крабы, выловленные в заливе Затин, вкуснее пойманных на побережье Огэ? Я склонен был бы думать, что произошла ужасная ошибка, если бы высшего ранга достигло не так много ученых из Хаана.

– Разве Хаан – это весь Дара? Неужели люди из других провинций Дара менее талантливы?

Рути швырнул талмуд на пол и бешено замахал руками. Его уже не волновали церемонии и приличия.

– Император поручил мне найти мужчин – и женщин, – наделенных талантом. Я честно исполнял свой долг. Твое присутствие здесь – доказательство того, что метод сей работает. Пусть ты родом из скромного края неграмотных крестьян, но сегодня император и все повелители Дара внимают тебе!

– Талант – штука сложная, – сказала Дзоми. – Действительно ли экзаменация измеряет глубину таланта или просто тренированность ума?

Рути расхохотался:

– Мне знакома такая критика экзаменов. Если честно, то в молодые годы я по тем же самым основаниям с презрением относился к экзаменам при поступлении на государственную службу в Риме. От испытуемых требовалось зазубрить забытые эпиграммы Ра Оджи или еще менее известные диалоги Кона Фиджи. Дабы добиться успеха, достаточно было всего лишь обладать хорошей памятью, и узость этого фокуса вызывала у меня отторжение. Вот почему я переосмыслил императорскую экзаменацию так, чтобы в ходе ее можно было продемонстрировать творческий подход, озарение, ясность мысли и точность в выражениях. Неужели ты полагаешь, что можно преуспеть на испытаниях, не имея ума острого, как писчий нож, или гибкого, словно разогретый воск? Умение подобрать нужный аргумент, призвать на помощь мудрые аллюзии из классиков и найти подходящие примеры из жизни, осмыслить и предугадать мнение оппонента, и все это наряду с практической задачей изложить свои знания в логограммах на ограниченном пространстве, извлечь максимум из ограниченных ресурсов, находясь под сильным давлением, – это ли не истинная проверка таланта?

Дзоми покачала головой.

– Вы видите только залитую солнцем поверхность моря, а не Сто рыб под ней. Да, на экзаменации ценятся красота выражений и изящная каллиграфия наряду с отточенностью доводов, но разве вы не замечаете, что эти суждения определены привычным укладом? Долгие годы вы и другие судьи проводили совместные изыскания, читали труды друг друга, пока у вас не выработалось общее понимание того, что есть убедительно, а что приятно. Тогда вы стали прививать эти критерии своим ученикам, а они, в свою очередь, своим, тиражируя определенный идеал. Идеал сей глубоко укоренился в академиях Хаана, но плохо прижился в остальных землях. То, что вы зовете красотой, изяществом и пластичностью письма, – суть не что иное, как соглашение людей, привыкших прислушиваться к мнению друг друга. Когда какое-то эссе кажется вам хорошим, это происходит потому, что вы слышите в нем эхо своих собственных мыслей. Даже не видя за логограммами лица, вы невольно выбираете тех, кто похож на вас! Я здесь, потому что научилась писать сочинения, в которых, как в зеркале, отражается то, что вы так любите!

Рути воззрился на Дзоми, выпучив глаза и тяжело дыша:

– Ты дерзкое, невоспитанное дитя…

Прежде чем он успел договорить, в зал вошел Дафиро Миро:

– Ренга, у меня срочные новости!

Глава 16

Схватка с огнем

Остров Полумесяца, первый год правления Четырех Безмятежных Морей (за пять лет до первой Великой экзаменации)

Когда четверо путешественников спустились по крутому склону обратно в поселок, они застали его объятым хаосом.

Примерно в миле от них полукруг громадных языков ревущего пламени лизал небо, густые клубы дыма плыли над поляной, скрывая из виду дома и затрудняя дыхание. Даже на таком расстоянии ощущался сильный жар.

Рядом с «Любопытной черепахой» стоял какой-то аристократ в окружении свиты примерно из дюжины человек, все снаряженные для охоты. Некоторые держали ощерившиеся клыками кабаньи головы, мертвые глаза которых смотрели на мир в застывшей гримасе ярости.

– Приготовьте этот шар! – скомандовал аристократ, кашляя и жадно хватая воздух.

Его люди бросились исполнять приказ. Было очевидно, что все они только что совершили напряженный бросок через лес, чтобы добраться сюда.

В нескольких шагах от них стояли и молча наблюдали за происходящим старейшина Коми и его односельчане.

– Нечего тут торчать! – крикнул старейшине дворянин. – Лучше бы организовал крестьян на борьбу с огнем!

Местные жители растерянно уставились на него.

«Сражаться с лесным пожаром – затея, заведомо обреченная на провал», – подумала Дзоми.

– Берите лопаты, ведра и что там еще найдете! – заявил аристократ. – Если навалитесь все вместе, то сможете выиграть достаточно времени, чтобы этот шар взлетел.

Крестьяне переглянулись, но никто даже не сошел с места.

– А, клянусь кровью Тутутики! Эти дикари не разумеют человеческой речи! – Знатный муж принялся скакать, изображая при помощи пантомимы, как бросает в огонь землю и выплескивает ведра воды. А затем возвысил голос, как будто от этого аборигены могли лучше понять его. – Пошевеливайтесь! Ну же, давайте! Я граф Мэрисюсо. Вы боитесь смерти? Отдать жизнь за благородного господина – это высокая честь!

Старейшина Коми повернулся к нему спиной и обратился к селянам негромким, но твердым голосом, указывая на утесы. Несколько молодых мужчин и женщин закричали что-то ему в ответ и затрясли головами. Старейшина улыбнулся, указал на свои ноги, а потом не без труда опустился на землю в позе мипа рари. Он склонил голову, снова указал на утесы и заговорил еще более решительно.

По мере того как Луан и его спутники спешили, чтобы присоединиться к собранию, Дзоми не покидало странное ощущение, что она наблюдает за представлением народной оперы. Когда девочка еще только-только познакомилась с этим жанром, ей поначалу трудно было воспринимать стихотворные реплики с их цветистым языком и мудреной декламацией, и она научилась разбираться в происходящем на сцене, используя в качестве ключа выражения лиц актеров и язык их тела, улавливать волны эмоций в воздухе и цвет в белесой пустоте.

«Дети, деревня обречена. Дома можно отстроить, сады посадить заново, но людей никто не заменит. Ступайте прочь отсюда и бегите скорее по тропе через утесы».

«Но, дедушка, с твоими больными ногами ты не сможешь пройти той тропой!»

«Не беспокойтесь обо мне. Ступайте. Уходите!»

Дзоми почувствовала, как на глазах у нее выступают слезы, а к горлу подкатывает ком. Девушка думала о матери и о том, как бы та повела себя, если бы приближался пожар, а Дзоми не могла убежать из-за больной ноги.

– Вы никогда не поднимете этот шар, если будете так суетиться, – спокойно сказал Луан солдатам, которые, не имея опыта обращения с подобными аппаратами, устроили сущую неразбериху.