– Я едва ли могу служить удачным примером, – возразила Дзоми. – Мне посчастливилось учиться у… у наставника, которого мало кто способен себе позволить. А когда вдруг показалось, что я упустила свой шанс принять участие в экзаменах, мне на выручку пришли незнакомцы. Везение – не та вещь, на которую стоит полагаться.

При всей гордости, которую испытывал за ученицу Луан Цзиа, ему приходилось скрывать свои чувства. Дзоми решила пройти испытания исключительно благодаря собственным заслугам, и он ни при каких обстоятельствах не мог раскрыть тайну их отношений. «Ты оперившийся орел, устремляющийся в небо; ты подросшая черепаха, ныряющая в море».

– Тогда разве не воля богов проявилась в том, чтобы ты возвысилась над другими? – спросил Куни. – Я вознесся на трон Дара в результате удачного стечения обстоятельств, сочетания труда и удачи, и, пожалуй, слепой случай играет в нашей судьбе бо́льшую роль, чем мы готовы признать.

– Это мудрость отчаяния, ренга. Вы же уверяете, что ищете настоящие таланты. А ваша система экзаменов… Это похоже на человека, который ищет жемчужины, ныряя только с пирса, лишь потому, что ему так безопасно и удобно. Притом человек этот твердит, что в результате случайного движения приливов и отливов в руки непременно попадут жемчужины огромной ценности.

После подобного заявления в Большом зале для приемов надолго воцарилась тишина.

А потом голос неожиданно подал принц Фиро:

– Послушать тебя, так ты просто завидуешь, что другие соискатели богатые, а ты нет. Но их семьи, чтобы скопить богатства, трудились не меньше твоей, и почему бы теперь детям не воспользоваться преимуществами, которые дает обеспеченная семья?

Рисана и Куни посмотрели на мальчика. Консорт хотела уже сделать сыну выговор за то, что он посмел заговорить на официальном мероприятии, но Куни знаком остановил ее.

– Полагаю, с одной стороны это верно, – сказала Дзоми. – Но если взглянуть на все с другой стороны… Позвольте, я попробую объяснить.

Она отошла в сторону, встала перед Дзато Рути и поклонилась.

– Могу я на время позаимствовать их? – спросила девушка, указав на штабель деревянных шкатулок, в которых хранились экзаменационные эссе. – Как вам известно, представление я не приготовила, поэтому приходится импровизировать.

Удивленный Рути кивнул.

Дзоми взяла четыре шкатулки, вернулась на место и выставила их в ряд на полу. Потом опустилась на колено, скрыв шкатулки за полой мантии, и, судя по всему, разложила в них что-то. После чего встала, открыла шкатулки взглядам присутствующих, отошла и встала позади них.

– Я поместила в эти шкатулки скромный подарок для вас, – сказала Дзоми, поглядев по очереди на Тиму, Тэру, Фиро и маленькую Фару. – В одной из них лежит кусок тысячеслойного пирога, сдобренного сладчайшим медом и начиненного семенем лотоса. Остальные три пустые. Каждый из принцев и принцесс вправе выбрать по шкатулке. Давайте положимся на удачу. Тот, кому достанется тысячеслойный пирог, не обязан делиться с братьями и сестрами. А те, чьи шкатулки окажутся пустыми, не должны жаловаться, что остались без десерта. Согласны вы на такие условия?

– Ну… – протянул Фиро.

– Это нечестно, – резко и совсем по-детски заявила Фара. – Мы должны делиться!

– Почему нечестно?

– Я не сделал ничего плохого, – сказал Фиро. – С какой стати я вдруг получу пустую шкатулку?

Дзоми посмотрела на него.

– До своего рождения мы все – всего лишь возможности. Миг собственной инкарнации мы не контролируем, а потому можем появиться на свет сыном императора или дочерью крестьянина. Завеса поднимается, мы входим в мир и обнаруживаем, что держим в руках шкатулку, которая определяет нашу судьбу безотносительно к нашим способностям. Тем не менее великие философы неизменно утверждают, что наши души весят одинаково в глазах Отца Мира, Тасолуо. И будет в высшей степени странно, если заложенное в нас чувство справедливости, взращенное наставлениями мудрых, окажется не в силах сравниться с чувством справедливости четырехлетнего ребенка.

Фиро залился краской, но ничего не ответил.

На выручку ему неожиданно пришел принц Тиму:

– Это всего лишь софистика, Дзоми Кидосу.

Девушка холодно посмотрела на него.

– Ты неверно толкуешь классических философов, – продолжил принц. – То, что наши души равны в глазах Отца Мира, еще не означает, что все мы должны обладать равным имуществом. Мудрецы учат, что мужчины и женщины рождаются в разных сословиях, но каждый из нас обязан играть свою роль в гармоничной пьесе мира. Ты говоришь так, будто быть крестьянином плохо, но ведь в достойной бедности также есть благородство. Ты утверждаешь, будто королем быть хорошо, но королевские заботы велики настолько же, насколько его богатство. Ни один из нас не рождается, будучи лучше другого: каждый обязан стремиться преуспеть в выпавшей ему доле. Не все предпочитают тысячеслойный пирог. Вот в чем истинная мудрость.

– Понимаю, – промолвила Дзоми. – Принц Тиму, ты ведь не будешь возражать, если я съем тысячеслойный пирог, а тебе дам просто облизать обертку? Да и вообще, почему бы нам не поменяться местами, чтобы я могла претерпевать тяготы твоей жизни во дворце, а ты сполна насладился благородной бедностью в моей глинобитной лачуге?

Настал черед Тиму лишиться дара речи.

– Ты… Ты…

Императрица Джиа, с лицом словно бы изо льда, посмотрела на Дзоми.

– Тиму, ни слова больше.

– Так в которой шкатулке лежит тысячеслойный пирог? – спросила Фара, не сводившая глаз с ящичков. – Можно мне посмотреть?

Дзоми кивнула.

Фара открыла первую шкатулку: там ничего не было.

– Можно мне еще раз попробовать? – Девочка посмотрела на Дзоми, и та снова кивнула.

Малышка открыла вторую шкатулку, потом третью и, наконец, четвертую. Все они оказались пустыми.

– Где же пирог?

– Его никогда и не было.

Фара воззрилась на нее:

– Но ты же говорила, что был!

– Для большинства талантливых людей Дара императорская экзаменация оказалась таким же пустым обещанием.

– У тебя явно есть предложение, которое ты не изложила в своем эссе, – промолвил Куни. – Пожалуй, настало время огласить его.

Луан Цзиа пристально смотрел на Дзоми, и на лице его отражалась озабоченность. Но Дзоми отказывалась встречаться с ним взглядом и спокойно взирала на императора.

– Я предлагаю полностью отменить на экзаменациях использование логограмм ано и классического ано. – Голос ее звучал уверенно и ровно. – Работы должны писаться только при помощи букв зиндари и на родном языке.

Куни застыл как громом пораженный, а вместе с ним все присутствующие министры, генералы и аристократы. В Большом зале для приемов установилась такая тишина, что единственным звуком был ропот далекой толпы.

Затем среди министров послышались удивленные возгласы, а кое-кто начал хмыкать.

Тэра ловила каждое слово молодой ученой. Никогда еще не слышала она ничего более смелого и оригинального. Дзоми была подобна молнии, озарившей