– Ладно, ладно, Тиму, – перебил его Куни. Он все еще улыбался, но в его взгляде появился намек на раздражение. – Скажи проще: «Я занят. Спасибо, но нет».

– Э-э-э… Мастер Рути обмолвился ранее, что хотел бы преподать своему нерадивому ученику некий важный урок. Я оказался в сложном положении, разрываясь между необходимостью подчиняться отцу, повелителю империи и созидателю моей плоти, и учителю, повелителю страны знаний и созидателю моего разума…

– Ступай, ступай! – произнес Куни, сделав рукой такой жест, будто отгонял назойливую муху. От этого движения коромысло у него на плече колыхнулось и из ведер выплеснулось немного воды.

– Премного благодарен вам за милостивое разрешение, ренга. – Тиму поклонился и умчался прочь.

Куни хмыкнул, но в глубине души огорчился.

«Я ведь прекрасно понимаю, сынок, что ты считаешь ниже своего достоинства копаться в грязи и заниматься физическим трудом, потому как буквально трактуешь слова Кона Фиджи, который говорил, что от грязной работы ум делается грязным. Иногда я сомневаюсь, что читать так много книг действительно полезно. Ну почему ты совсем не похож на меня?»

– Как насчет тебя, Хадо-тика? – обратился он к Фиро.

– Папа, я занят. Спасибо, но нет.

Куни расхохотался, отчего из ведер выплеснулось еще немного воды.

– Понятно. И чем же ты занят?

– Капитан Миро обещал встретиться со мной и рассказать, как ему удалось убедить тех ученых пойти пить, вместо того чтобы бунтовать, и еще я хотел расспросить тетушку Гин и дядю Тэку насчет легенд про Гегемона.

Куни кивнул и махнул рукой, отпуская младшего сына.

«Фиро очень похож на меня в детстве, только слишком уж увлечен романтикой подвига и войны. Он привык жить вольготно, и ума не приложу, где и как предстоит ему научиться необходимому терпению…»

Наконец он обратился к дочерям:

– А вы, Рата-тика и Ада-тика, что скажете? Вы тоже заняты?

– Мне нравится играть в грязи! – взвизгнула Фара и подбежала, чтобы обнять отца.

Малышка двигалась так проворно, что Куни не успел поставить ведра на землю, когда дочка обхватила его за ноги, а потому расплескал еще немного воды. Затем девочка отпустила его и весело зашлепала по незасеянному рисовому полю, не обращая внимания на то, что ил и вода пачкают ее нарядное платье.

– Отец. – Тэра подошла и склонилась перед ним в джири. Она посмотрела на ведра. – Думаю, нам следует вернуться к ручью и наполнить их заново.

– Ты права, – кивнул Куни. – Из-за твоих братьев и сестры я расплескал большую часть воды.

Он опустил коромысло, снял с него ведра и передал одно Тэре. Отец с дочерью пошли к ручью и наполнили ведра. Ступающей за Куни Тэре было тяжело нести свою ношу, и, поскольку вода в ведре раскачивалась в такт шагам девочки, часть ее переливалась через край.

– Ну-ка, давай помогу, – сказал император. Он наклонился, поднял маленькую дощечку и запустил ее плавать посередине ведра Тэры. – Попробуй теперь.

На этот раз, хотя тяжелое ведро продолжало раскачиваться, дощечка мешала образовываться волнам, и вода больше не выплескивалась.

– Быть правителем – очень похоже на то, как нести ведро с водой, – изрек Куни. – Всегда есть соперничающие силы, грозящие образовать волны, и задача правителя – найти способ уравновесить эти разные силы так, чтобы они не выходили из-под контроля: тогда и земля будет полита, и народ сыт.

– Почему просто не поставить ведро, ведь тогда и вода в нем волноваться не будет? – спросила Тэра, тяжело отдуваясь.

– В таком случае вода у нас в ведре останется мертвым грузом, а на земле ничего не вырастет. Движение вперед принципиально важно, Рата-тика. Перемены – это единственная постоянная величина.

Тэра не могла удержаться от мысли, что этот разговор предназначался для ее братьев. Но она радовалась, что переживает этот миг вместе с отцом. Ей всегда нравилось слушать, когда он говорил о политике и экономике, но Куни неизменно останавливался, если дети выражали желание побыть с ним, хотя Тэра старалась не беспокоить его лишний раз.

– И много людей давит на тебя, отец?

– Столько, что и не счесть. Аристократы хотят независимости, а гражданские министры – единообразия; члены Коллегии адвокатов стремятся обрести больший вес в политике, а генералы – получить больше денег, чтобы платить солдатам; ветераны требуют еще земли для наделов, а купцы – увеличения расходов на борьбу с пиратами и назначения толковых магистратов; крестьяне нуждаются в помощи для ирригации и мелиорации земель. Ну и разумеется, каждый хочет, чтобы налоги в казну увеличивались за счет соседа. Я как воздушный змей, которого треплют налетающие с разных сторон ветры, и все, что мне удается, это с трудом удерживаться на лету.

Тэра представила отца парящим в воздухе, как в легендах про Гегемона, и почувствовала прилив нежности. Причем к этому чувству вовсе не примешивалась жалость – Тэре просто странно было слышать, что ее отец, казавшийся всегда таким уверенным в себе, на самом деле не всемогущ.

– Хорошо, что у тебя есть много мудрых министров и генералов, способных дать толковый совет.

– К сожалению, они ведь видят только отдельный кусок, а не весь пирог целиком, и зависят от меня, ибо я должен поддерживать между ними равновесие. Вот почему, Рата-тика, я соорудил себе корону таким образом, чтобы она скрывала лицо и люди не могли видеть его выражение, пока я силюсь принять решение. Половина моей работы состоит в том, чтобы скрывать, что именно я думаю, и тем самым не позволить слишком откровенно манипулировать императором Дара.

Когда они добрались до овощных грядок, Тэра вооружилась ковшом, сделанным из разрезанной пополам тыквы, и стала под руководством Куни бережно поливать ростки и побеги, только-только проклюнувшиеся из почвы.

– Рата-тика, тебе известно, почему мы не сажаем овощи вместе с рисом или не перемежаем виноградники с плантациями таро?

Если бы этот вопрос задали Тиму, он бы ответил, что причина заключается в необходимости держать каждое растение среди ему подобных, дабы обеспечить им естественное место в цепи мироздания. А Фиро наверняка бы сказал: это чтобы помешать растениям передраться друг с другом. Но Тэра догадывалась, что здесь все гораздо сложнее: отец предложил ей некое испытание.

Она осмотрела императорский сад, разбитый на первый взгляд вроде бы довольно бестолково: участок под рис имел неправильную форму; плантация таро была такой маленькой, что с нее можно было собрать плодов всего лишь на пару трапез; огород представлял собой мешанину грядок с бобами, дынями и листовыми овощами; а за огородом располагалась заросшая травой поляна, на которой в изобилии росли полевые цветы вроде одуванчиков.

«Ни один настоящий крестьянин не устроил бы