Шрифт:
Закладка:
Хотя Луан уже догадался о плане императора, для него оказалось потрясением услышать имя настоящего наследника из собственных уст Куни.
Луан явственно представил себе яростные протесты Коллегии адвокатов и критику со стороны ученых-моралистов. Без сомнения, Куни потребовалось немало труда, чтобы убедить двор смириться с присутствием императрицы Джиа и консорта Рисаны, принимая в расчет их долгую службу в качестве советников императора. Но чтобы эти люди признали женщину правительницей, воистину потребуется революция. Или кардинальная перемена в составе двора.
– Меня особенно порадовало то, что я увидел сегодня на экзамене твою ученицу, – сказал Куни. – Ну прямо, как если бы ты нашел для меня золотого карпа, хотя я тебя об этом даже не просил.
– Но как… Как вы узнали, что Дзоми моя ученица? – изумился Луан.
Скользнув по нему взглядом, император вскинул бровь.
– Мы с тобой много спорили за долгие годы, и я услышал в ее риторике эхо твоего стиля, хотя Дзоми Кидосу весьма самобытна. Это женщина смелая и дерзкая, как новорожденный теленок, не знающий страха перед стаей волков. Ее идеи столь радикальны, что их нельзя воплотить. По крайней мере, пока.
Луан лишний раз напомнил себе, что многие люди, включая подчас и его самого, зачастую недооценивали Куни.
– Со временем она научится сдержанности, – проговорил Луан. – Так железо должно подвергнуться пытке закаливанием, чтобы превратиться в сталь.
– Если бы молодежь не придерживалась радикальных идей, мир никогда бы не менялся, – заметил император, и Луану вспомнилась легенда о юном Куни Гару, который посмотрел на лицо Мапидэрэ и увидел в нем предвестие грядущего падения. – Каждая новая волна, что обрушивается с моря на берег, крута, сильна, решительна и дика, как новорожденная идея. Она сталкивается с неуступчивой реальностью суши и постепенно рассеивается в измождении, чтобы смениться новой волной в очередной тщетной по виду попытке. Но совместные усилия этого последовательного натиска, накапливаясь за поколения и эпохи, изменяют береговую линию Дара. И в конце концов невозможное становится возможным. Ничего, я терпелив.
– Иногда вы кажетесь мне наездником, летящим сквозь время на воздушном змее, – промолвил Цзиа. – Ваш взгляд направлен далеко за горизонт настоящего.
– Передать престол Тэре – это единственный путь, Луан. – Куни вернулся к теме беседы. – Из всех моих детей лишь она одна наделена здравым смыслом, склонностью к политике и театру, что делает ее способной встать у руля империи. Тэра прекрасно ладит с братьями и, возвысившись, сумеет найти способ умерить их соперничество и заставить обоих помогать ей. Увы, ни один из мальчиков сам на такое не способен. Однако, чтобы Тэру приняли, я вынужден вести долгую игру и неприметно мостить ей путь к трону, а тем временем держать всех в неведении. Более того, необходимо сделать так, чтобы у нее не возникло явной своей партии, пока не придет время. Фиро и Рисана опираются на генералов, за Тиму и Джиа стоят ученые. Но если я стану поощрять Тэру создать свою собственную политическую опору, это приведет лишь к еще более ожесточенной борьбе фракций при дворе. Только сохраняя видимость безвластия, я сумею в конечном итоге помочь ей принять бразды правления.
– Почему вы не доверитесь императрице? – спросил Луан. – Она наверняка поддержит дочь так же охотно, как и сына.
Куни мотнул головой:
– Она не согласится с рисками, связанными со столь радикальной переменой. К тому же Джиа слишком горда и не свернет с избранного ею самой пути.
– Неужели двор настолько раскололся, что вы с женой не способны больше придерживаться единого мнения?
– Между нами никогда не было единодушия, – вздохнул Куни. – О, только не пойми меня превратно. Любовь между нами не увяла, но любить кого-то еще не означает подчиняться его воле. Ты недооцениваешь Джиа. Она считает, что стабильность важнее всего, а мой план предполагает настоящий переворот, который, будучи проведен без должной осмотрительности, может ввергнуть империю в междоусобную войну. К тому же Джиа связала свою судьбу с учеными и многие годы ратовала за их интересы, и она слишком самолюбива и прагматична, чтобы поставить на кон все свои достижения ради осуществления моей невероятной мечты.
– Мечты в высшей степени интересной, – добавил Луан, и собеседники обменялись улыбками, вспомнив о дерзких деяниях в прошлом.
– И возможно, достаточно интересной, чтобы соблазнить тебя вернуться? – осведомился Куни.
Однако Луан покачал головой:
– Ваша цель величественна, господин Гару, но я предпочту сражаться с бурными волнами, нежели с политиками при дворе.
– Ты в самом деле считаешь, что у меня во дворце опаснее, чем во владениях вероломного Тацзу?
– Мне известны как мои достоинства, так и их границы.
Император вздохнул:
– Я обязан был попробовать.
– Всеми фибрами души желаю вам успеха.
– Мне необходимо достаточно долго пробыть у руля, чтобы дождаться, пока брошенные мной семена дадут всходы и цветы. В некотором смысле, чем старше я становлюсь, тем больше сочувствую Мапидэрэ, который тоже молил богов дать ему больше времени. Поэтому я поддерживаю себя в форме при помощи трав Джиа, регулирующих движение гуморов, и физических упражнений. – Куни подхватил ведра и отправился в очередную экспедицию к ручью. – Покуда я способен вести корабль определенным курсом, есть шансы приготовить Дара к встрече со стеной бурь.
Так император и его советник продолжали трудиться на крестьянском поле возле императорского дворца, пестуя старую дружбу и молодые побеги.
* * *
– Рин! – окликнула императрица секретаря предусмотрительности из своего рабочего сарайчика.
– Ой! – Застигнутый врасплох Рин отпрыгнул от грядки с пальцами Руфидзо – так называлось растение, листья которого, если их покурить, утоляют боль, а заодно пробуждают чувство эйфории. – Как ты узнала, что… э-э-э… Да, я здесь!
Он проворно ссыпал собранные листочки в рукава, отряхнул с мантии грязь и травинки, поправил шапку и решительным шагом вошел в сарай, готовый все отрицать.
Воздух в сарае был напоен ароматом тысячи растений, и у Рина голова пошла кругом. Он редко заглядывал сюда, считая, что здесь слишком много всего, способного причинить ему вред. Образцы растений, вероятно ядовитых, и странные части животных свисали с натянутых перекрестно бечевок, сушась на солнце; расставленные вдоль стен стеллажи пестрели крошечными ящичками с ярлычками, подписанными аккуратным почерком Джиа; морские коньки, медузы, головастики, пауки, змейки и прочие экзотические создания плавали в банках со спиртом; книжные полки были завалены блокнотами с рецептами и описаниями опытов.
Сама Джиа работала за стойкой. Она толкла в ступке какую-то смесь, мышцы на ее предплечьях вздулись от усилия. Звук, с которым пестик скреб о сосуд и давил содержимое, пробудил в Рине худшие опасения.
К
