– Ты превосходно потрудился в Дасу, – проговорила Джиа. – Тебе известно, что для Куни этот остров особый, в некотором смысле второй дом. Он отдал его тебе, потому как никому больше не мог доверить управление им.

Кадо вновь и вновь прокручивал в голове слова Джиа.

«Что она хочет этим сказать? Ей ведь прекрасно известно, что я на Дасу никто. Со времени назначения „королем“ я и бывал-то на острове всего с полдюжины раз, предоставляя губернатору, регенту Куни, вершить дела от моего имени».

– Мне повезло иметь толкового помощника, выбранного лично императором, – произнес Кадо, надеясь, что это тот ответ, который хочет услышать его собеседница.

– Тебе нет нужды быть столь скромным, – заявила императрица. – Рекомендованная тобой кашима заняла первое место на Дворцовой экзаменации! Никто не ожидал такого от бедного маленького Дасу.

«Ах вот в чем дело», – подумал Кадо.

Он видел, как злилась Джиа, когда Дзоми Кидосу во время Дворцовой экзаменации повергла в замешательство принца Тиму. Молва утверждала, что с тех пор, как Куни стал выделять Фиро, отдавая ему предпочтение перед Тиму, императрица стремится всеми средствами защищать сына. Холодный пот выступил на спине у Кадо.

«Если Джиа считает, что Дзоми Кидосу – это с моей стороны некий способ усилить позиции Рисаны на пути к наречению Фиро наследным принцем…»

– Позволь мне кое в чем признаться, сестра, – сказал он. – Я не рекомендовал Дзоми Кидосу.

– Вот как? – Джиа вскинула брови.

– Я не скромничал, говоря, что Ра Олу, мой регент, на самом деле заправляет всем от моего имени. Для Великой экзаменации этого года я лишь подмахнул чистый бланк, поданный мне загодя, а он вписал в него имена лучших кашима и потом прислал мне для утверждения. На самом деле я не имел к выдвижению кандидатов никакого касательства.

– Тем не менее ты мог отозвать пропуск этой женщины. Так что именно ты направил ее по тропе почестей и славы.

– Вот в чем дело, сестра. – Кадо поставил кубок и заговорщицки наклонился поближе. – Имя Дзоми Кидосу не значилось в списке, поданном на утверждение.

Джиа застыла.

– Как так?

– Увидев ее на Дворцовой экзаменации, я и сам немало удивился. – Кадо улыбнулся. – Но никому ничего не сказал, потому что… э-э-э…

– Потому как сообразил, что, если у Дзоми все получится, тебе достанутся лавры. Кто же станет отворачиваться от успеха? – заключила Джиа, хмыкнув.

– Кх-м. – Кадо робко прочистил горло. – От тебя ничего не скроешь. Да, каюсь, подобная мысль и впрямь промелькнула у меня в голове. Мне, разумеется, следовало быть более осмотрительным.

– Но если ты не рекомендовал Дзоми, то каким образом она получила пропуск в Экзаменационный зал? Или это была подделка?

– Позже я потихоньку навел справки. Пропуск она предъявила подлинный, но подписан он был не мной.

– Тогда кем же?

– Гин, королевой Гэджиры.

Вид у Джиа сделался задумчивым. Затем она улыбнулась и снова воздела кубок:

– Спасибо, брат. Благодарю тебя.

По внутреннему двору пролетел легкий ветерок, лаская кивающие цветки одуванчика.

Порывы и шквалы

Глава 20

Волшебное зеркало

Туноа, шестой месяц восьмого года правления Четырех Безмятежных Морей

Почитание Гегемона началось с его гибели на берегу Большого острова, через пролив от Фаруна.

Восемью годами ранее Мата Цзинду, величайший воин, когда-либо ступавший по островам Дара, покончил с собой вместе со своей верной супругой, госпожой Мирой, после того как его предал бывший друг Куни Гару. Когда разнеслась молва, что Гегемон отказался пересекать пролив, так как стыд не позволял ему показаться на глаза землякам, многие дали клятву до конца сражаться против Куни Гару, чтобы отомстить за своего повелителя.

Но вместо того, чтобы послать армию, Куни простил всех сторонников Гегемона и устроил ему под Сарузой торжественные похороны, чтобы показать, какое уважение и восхищение испытывает он к этому человеку. Боги Дара посодействовали ему в этом, явившись в последнюю минуту, чтобы унести тело Маты Цзинду в страну мифов и легенд.

В остальных частях Дара люди перешептывались, рассказывая о благородстве Куни Гару, известного теперь как император Рагин. Ученые соревновались друг с другом в сочинении биографии героя и сложении од императору, превознося его дружбу с Гегемоном и скорбя о гибельных изъянах в характере Маты Цзинду, обрекших их отношения на неизбежный разрыв.

Но на Туноа командиры последних верных Гегемону подразделений напоминали простому народу, что у одержавших победу с мечом и на коне никогда не будет недостатка в последователях, умеющих орудовать писчим ножом и кистью. В конечном счете главным изъяном Маты Цзинду было то, что он слишком доверился подлому Куни Гару, этому разбойнику с тысячью лживых языков.

Затем государь провозгласил, что острова Туноа не будут переданы в качестве фьефа какому-нибудь аристократу, а останутся под прямым управлением императора. В честь заслуг человека, которого император Рагин называл некогда братом, народ Туноа освобождался на пять лет от уплаты налогов. Придворным чиновникам было предписано закупать всю необходимую вяленую рыбу исключительно на Туноа по твердым ценам; кроме того, уроженкам Островов предоставлялись во дворце места для работы в качестве императорских вышивальщиц. И последнее: замок Цзинду надлежало восстановить и превратить в мавзолей Гегемона, для чего из числа местных жителей предстояло набрать множество каменщиков, плотников, кузнецов и других рабочих, платить которым предполагалось из императорской казны.

Это был немудреный подкуп, затея, вполне достойная хитреца Куни Гару. Тем не менее людям нужно было есть и пить, детей требовалось кормить и одевать. Уцелевшие капитаны и лейтенанты из армии Гегемона находили все меньше тех, кто отзывался на их призывы к отмщению, а со временем поток мятежников и вовсе иссяк. Мало-помалу солдаты дезертировали из гарнизонов фортов, продавали скупщикам свои доспехи и растворялись в рыбацких деревушках.

Когда посланцы императора прибыли в гавань Фаруна, доставив обезглавленное тело Рефироа, прославленного вороного скакуна Маты Цзинду, и оружие Гегемона (великолепный меч из стали и бронзы На-ароэнна и вселяющую ужас шипастую палицу Кровавая Пасть), обитатели Туноа молча стояли на берегу, встречая реликвии своего господина. Не было выпущено ни одной стрелы, и без единой капли крови эмиссары императора приняли капитуляцию последних командиров армии Гегемона.

Рефироа погребли на родовом кладбище клана Цзинду, а меч и палица, после окончания занявших долгие месяцы работ по восстановлению и расширению древнего строения, были выставлены в самой высокой комнате замка Цзинду, заняв почетное место среди оружия, оставленного минувшими поколениями этого славного рода. Жрецы и жрицы Рапы