– О! – Глаза Рути заблестели от радости. – Восхитительный выбор! Из всех королей Тиро периода восстания Джидзу, безусловно, являлся самым добродетельным. Свой народ он любил больше, чем собственную жизнь, и его самопожертвование справедливо превозносят как поэты, так и бродячие сказители. Стремление избрать его в качестве образца для подражания делает тебе честь. Так, а что нам скажет принц Фиро?

– Я бы хотел знать все про Гегемона и королеву Гин, – ответил коренастый двенадцатилетка, здорово выросший и окрепший за последние три года.

Рути заколебался:

– Гегемон, безусловно, обладал благородством характера – сей факт император признал, когда произносил надгробную речь. Тут мне твое стремление понятно. Но вдруг почему королева Гин?

– Гегемон был величайшим воителем Дара, однако королева Гин победила его – разве это не впечатляет? Дядя Йему и герцог Кимо частенько вспоминают о временах, когда сражались вместе с ней, но я уверен: есть истории, которые они мне не расскажут. Прошу вас, мастер Рути, вы должны удовлетворить мою жажду познания!

Наставник вздохнул:

– Я-то, разумеется, постараюсь, но тебе придется много читать самому! Начну с того, что посоветую ознакомиться с моим трактатом о завоевании Гин Римы… Не забывай, не всякая молва, какую ты слышал, правдива.

Тэра и Фиро обменялись понимающими улыбками.

Рути обратился к последней ученице:

– Принцесса Тэра, а кого выбрала ты?

Четырнадцатилетняя принцесса, в лице которой красота матери сочеталась с лукавством отца, каким тот был в молодости, колебалась с ответом всего лишь мгновение.

– Я хочу изучать биографию принцессы Кикоми.

Рути нахмурился:

– Тэра, но Кикоми предпочла предать восстание по вине своего нелепого обожания Киндо Мараны, маршала Ксаны. Она посеяла рознь между Гегемоном и его дядей, подчинив обоих своим чарам. Принцесса обладала ветреным характером и была неразумна в своих поступках. Крайне неподходящий выбор.

Глаза у Тэры блеснули. Она набрала в грудь побольше воздуха.

– Почтительно позволю себе не согласиться, учитель. Я уверена, что Кикоми просто неправильно поняли, и я намерена восстановить ее доброе имя.

– Вот как? Что ты имеешь в виду?

– Обвинение в том, что принцессой Кикоми руководила любовь к Киндо Маране, основано только на словах, сказанных ею перед смертью. Ни в каких документах о Киндо Маране нет ни намека на существование между этими двумя романа.

– Нам известно, что она приняла его на ложе после падения Арулуги, – это засвидетельствовано в заслуживающих доверия мемуарах государственных деятелей Аму.

Тэра покачала головой:

– В то время принцесса была пленницей маршала. Ее действия могли объясняться попыткой соблазнить Марану ради спасения Аму. Мюнинг пал, но не был разграблен, и это наводит на мысль, что Кикоми совершила такой же поступок, как Джидзу: пошла на сделку с завоевателем ради сохранения города.

– Допустим. Но как тогда быть с ее манипуляциями с Гегемоном и Фином Цзинду?

– Не могла ли эта интрига быть платой, истребованной с нее Мараной в обмен на пощаду Аму? Маршал славился своим умением использовать любое преимущество, чтобы разделять и побеждать врагов.

– Но ведь Кикоми сама была на пороге смерти, когда заявила о любви к Маране!

– Ей пришлось это сделать! Будь заговор раскрыт, Гегемон обрушил бы месть на Аму. Последние слова Кикоми были попыткой направить гнев Гегемона на Марану.

– Теория смелая, но…

– Не более смелая, чем уловка Тутутики, которая во время войн Диаспоры разыграла такой же спектакль с соблазнением, чтобы спасти Аму от ярости армий Илутана.

– Но ты говоришь о богине…

– Которая является также покровительницей Аму. Вполне естественно, что ее пример мог вдохновить принцессу.

– У тебя нет доказательств…

– Я прочла все, что смогла найти касательно Кикоми, написанное не учеными и не хронистами: воспоминания ее приемных родителей и просто знакомых, все сочиненное самой принцессой и записанное с ее слов, внимательно изучила слухи, легенды и предания. Все источники единодушны в том, что она была очень амбициозна и предана своему народу. Я нашла эссе Кикоми, полные размышлений о природе власти и путях истории. Ее образ никак не вяжется с дурацкой карикатурой, созданной придворными историками.

– Но в истории хватает примеров, когда женщины совершали ради любви и гораздо худшие поступки…

Тэра покачала головой:

– В том-то и дело, учитель. Будь Кикоми мужчиной, разве бы кто-нибудь поверил, что она предала свой народ ради какого-то нелепого романа?

– Мужчины тоже определенно подвержены любовному недугу. К чему далеко ходить за примерами: Фин Цзинду пал жертвой чар красавицы Кикоми.

– Но это не мешает вам говорить о храбрости Фина Цзинду и его тщательных приготовлениях к мести, а ухаживания Гегемона за Кикоми не что иное, как эпизод в обширном репертуаре сказителей, повествующих о его жизни. С другой стороны, женщины, сыгравшие свою роль в истории, неизменно оказываются в тени мужчин, которых они любили. Нам ничего не известно о госпоже Мире, кроме того, что она покончила с собой из любви к Гегемону. Фара, ты знаешь, что некогда изделия госпожи Миры были в большой цене у всей знати в Сарузе? И мы не упоминаем о Кикоми иначе, как об ослепленной любовью соблазнительнице, хотя она была одним из крупнейших вождей восстания. Талант способен рядиться не только в мантию, но и в платье. В чем разница?

– Гм… – протянул Дзато Рути, не находя слов.

– Вы видите то, что ожидаете увидеть, мастер Рути, и я уверена, что Кикоми воспользовалась этой склонностью мужчин: я говорю о солдатах, вломившихся в спальню Фина Цзинду. Ради достижения цели она принесла в жертву свое доброе имя.

– Это акт слишком великого мужества и мудрости, чтобы приписать его женщине…

– Учитель, однажды вы оказались в плену предубеждения, решив, что женщина не способна руководить войсками, и в результате потеряли трон. Я говорю это не с целью оскорбить вас, но чтобы напомнить: уроки истории усваиваются не так-то легко. Быть может, мне так и не удастся доказать истинность своей теории, но я предпочитаю верить в эту версию, потому что она интереснее.

Принцесса снова приняла позу мипа рари, в полной уверенности, что сейчас получит выговор от наставника, которому напомнила о самом болезненном эпизоде его жизни.

Однако после долгого молчания он склонился перед Тэрой. Удивленная девочка отпрянула.

– Момент наивысшей гордости учителя, – произнес Рути, – наступает тогда, когда он учится чему-то новому у своего ученика.

* * *

Императрица тихонько стояла у входа в зал для занятий, подслушивая разговор, происходивший внутри.

«Ради достижения цели она принесла в жертву свое доброе имя».

Джиа горько улыбнулась. История полнится легендами о соперничающих королевах, которые плетут дворцовые интриги ради блага своих