class="p">Энди вернулся на вокзал. Неудачный день длиною в бесконечность сжалился над ним, уступая место такой же нескончаемой ночи. Парню повезло, и для него нашлось свободное кресло. Он сел, обнял сумку, упершись в нее подбородком. Электронные часы напротив сочувственно мигали двумя зелеными огоньками, плюсуя секунды его новой жизни. Парень чувствовал, что безумно соскучился по Рою. Он смотрел на снующих людей и думал: почему он? Не один из них? Маккена называл это физикой с химией, но это не так. Слишком примитивно. Овдовевшее место слева в груди ясно обозначило свое наличие. Пустой пузырь в оболочке постепенно наполнялся густой теплой смесью. Регенерация. Пульсация нового еще жидкого сердца, как первые движения младенца в утробе матери. Оно формировалось. Такое же. С той же любовью и болью, что он пытался вырвать. Такое же уязвимое и несовершенное. Тонкие нити нервов, словно иглами прорвали оболочку и теперь прорастали внутрь. Высшие, неподвластные законы управляли невидимой белошвейкой, плетущей узор канвы. И когда работа была завершена, новый клон погнал сквозь себя зараженную кровь, всасывая из нее воспоминания. Они липли, громоздясь одно на другое, и Энди осознал, что страдает. Он понял, что не переставал страдать, и ни голод, ни холод, ни отчаяние не мучили его с такой силой, как воспоминания. Что есть любовь? И стоит ли вляпаться в нее, коли она несет столь великие муки? Стоит ли пить этот эликсир, замешанный на сильнейшем из ядов, коли годами не удается нейтрализовать его? Что теперь, когда Энди нахлебался им сполна? На табло безучастно мигают огоньки. Пытка. Надо заставить себя уснуть. Но как? Как, когда тело, привыкшее к ласкам, призывает их? Не слушает. Не хочет понять, что все изменилось. Оно извивается, сопротивляется, невольно сжимая пальцы и отдаваясь болью в лопатках. И хотя крыльев нет, и полеты теперь - чужая стихия, память зовет, и тело готовится развернуть их, а дух рвет постромки, почуяв шальной ветер.

Перед глазами Роя все плывет. Тысячу лет назад, когда мальчишкой он первый раз управлял автомобилем на оживленной трассе, ему казалось, что вокруг движется сплошная разноцветная масса. Потом месиво разделилось на неопределенные, размытые цветовые пятна. Еще позже пятна кристаллизовались, приобретая очертания автомобилей, их марок и людей за рулем. Теперь аналогичный процесс шел вокруг Роя в обратном направлении. Все слипалось, смазывалось, поглощалось одно другим. Степень опьянения определялась уже единственным критерием: беспробудно. Беспробудно пьян. Стив без единого прибора определил степень процесса, и уже отказался от мысли кантовать того домой. Роя притащили к нему в кабинет, с трудом свалили на диван, и он выпал из реальности.

* Невероятно.

** Ахиллес — герой троянской войны, учавствовавший в десятилетней осаде Трои в составе греческих (ахейских) войск; царь мирмидонцев, прозванный Пелейоном по имени отца, царя Пелея.

Часть 19. You would always win.

19. YOU WOULD ALWAYS WIN.*

Энди вздрогнул. У кого-то рядом зазвонил телефон. Мелодия полоснула по душе металлическим прутом. Внутри парня с такой силой разжалась невидимая пружина, что он, словно с размаху, ударился о стену. Стену, разделяющую его и мир, который уже стал дорог ему больше всего на свете.

«But there's a side to you

That I never knew, never knew

All the things you'd say

They were never true, never true

And the games you'd play

You would always win, always win

But I set fire to the rain

Watched it pour as I touched your face

Well it burned while I cried

'Cause I heard it screaming out your name». (1)

Где-то в душе, в самом ее верху опрокинулись переполненные чаны, выплеснув холодную смесь решительности и злости. Энди понял: он должен выжить, чего бы это ни стоило ему! Он должен доказать! Что и кому парень не стал выяснять. Было вполне достаточно того, что должен. Всем! Пролившаяся смесь реакцией складывающегося карточного домика потянула автоматическое срабатывание каких-то внутренних электронных замков. Джин потаенной решимости вырвался наружу, и парень почувствовал внезапный и необъяснимый прилив сил. Даже не сил, а, скорее, злости. Она вспенила кровь, впрыснув последние ресурсы топлива для кипения. Все клетки тела завибрировали, раскачивая свои ядра. Электроны, протоны или что там еще разогнались, столкнувшись в невидимом коллайдере, вызывая реакцию ядерного фотосинтеза. В нем словно шел процесс образования новой галактики, центром которой становилась новая агрессивная звезда под названием «Я». Спасительная мысль млечным путем пронизала галактику, и Энди решил во что бы то ни было не сдаваться. «Даже будучи снизу, можно быть сверху». Слова Стива превратились в девиз. Да, сейчас он снизу. Так снизу, что еще чуть-чуть и ниже уже будет некуда. Он должен найти работу, должен найти где жить, обязательно дождаться весны, а потом уехать, как и мечтал всегда. Вот только очень хочется курить.

Парень решительно пошел в туалет, попил воды из-под крана и отправился на поиски удачи. Он обязательно встретит ее. Или она его. Неважно, кто из них первым найдет другого, но они не разминутся. Он был уверен.

Энди остановился, украдкой разглядывая, как парнишка на противоположной стороне улицы выкидывает в контейнер набитые мусором мешки. Забегаловка, и, значит, в мешках есть то, что ему нужно. Еда. Стыдно, конечно, но кому какая разница? Да и ему самому какое дело до того, что кто-то сочувственно подумает: «Бедняга». В голове Энди забурлили слова Стива «Победи свои комплексы». Сейчас он выгонит лисиц, непременно наградив их наследством. Пусть убираются прочь и волокут с собой все эти комплексы. Мальчишка решительно подошел к контейнеру, откинул крышку и распахнул пакет. Разве это не удача сразу найти то, что нужно?

— Что ты делаешь? — услышал он за спиной недоуменный вопрос.

Обернувшись, Энди, как только смог, непринужденно ответил:

— Завтракаю автостопом.

— Чего? — растерялся незнакомец, едва не выронив очередные мешки.

— Вполне сносно, — улыбнулся Энди. — Чуть остыло, а так ничего.

— Ты шутишь?

— Да нет. Я вполне серьезно. Здесь часом по мне никакая работа не скучает?

Парнишка совсем растерялся. Энди стоял напротив, дожевывая какой-то кусок, и улыбался.

— Надо у хозяина спросить. У нас тут один парень был, да сплыл куда-то дня три назад. Может, если вместо него?

— А перед тем, как сплыть, он чем занимался?

— Ну-у, со столов убирал, посуду мыл и всякая другая дребедень…

— И сколько платили за дребедень?

— Здесь совсем мало. Сорок долларов за смену.

— Мне бы подошло. Проводишь к хозяину? Думаю, он меня давно ждет.

— Конечно.

Уже было совсем темно, когда Энди вышел на улицу и подставил лицо ветру. Он был почти счастлив, ведь в кармане лежали теперь четыре бумажки по десять долларов. Парень отправился на вокзал. Мысль съесть полпорции горохового супа за три доллара показалась ему идеальной. Прожить в городе на двести сорок долларов в неделю, в которые должно быть включено все, было под силу, наверное, только магу высшей категории, но Энди это не пугало. Сейчас он думал о том, что в самом дальнем углу забегаловки находится абсолютное счастье, о котором он боялся даже думать. Душевая с горячей водой. А еще он купит носки. Две пары.

Энди неспешно брел по улице. Весь день в голове крутилась утренняя мелодия. Ему нравилась песня, и он напевал про себя:

«I set fire to the rain

And I threw us into the flames

I felt something die

'Cause I knew that there was the last time

The last time». (2)

Минуя переулок, парень вдруг остановился, едва ступив с тротуара на проезжую полосу. Ему на мгновение показалось, будто кто-то тянет его. С крыш и водосточных труб падали пересыщенные лепешки мокрого снега и, шлепаясь, словно шептали: «Сюда». Им вторили тяжелые капли: «Иди». Легкое касание нежной руки от щеки к плечу. Стайка мурашек следом. Дуновение слов. «Идем». Энди оглянулся. Никого. Помутнение рассудка? Начало безумия? На улице ни одной машины, ни единого человека, нет даже облезлой кошки. Переулок одиноко тянется, прячется, поворачивая за угол, где в трех кварталах… Мост. Он парит слева.