Шрифт:
Закладка:
А один там был отдельно…
Он закусил губу, вспоминая, как там было дело.
— В кустах сидел. Этот вот попал в меня. Восемь человек убили.
Он посмотрел на меня.
— Знаешь, командир, это как в детстве, когда в войнушку играли. Когда помнишь: «наши» против «немцев». А тут все не понарошку.
Он перевел свой взгляд в пустоту.
— Думал, что-то особенное почувствую — живые люди все-таки, — он остановился и посмотрел на меня, ища поддержки или согласия, и продолжил: — Ничего. Убили и убили.
— Сейчас тебе про это думать не нужно. На войне пока у человека оружие в руках, он враг. Его нужно убить. Такие правила.
— О! — возбудился он. — Там же пацан наш нашелся. Ага. Слушай! Его нужно вытаскивать! Он там раненый три дня лежит. Пацан-то этот. У него все руки и ноги пробиты. Он там закопался за трупы и лежит себе. Жгуты наложил. Ослаблял их сам, когда кровь не текла. Его и не нашли поэтому «немцы»!
В общем, он там лежит! Вытаскивать его нужно! — затараторил Вадим. — Мы его замотали как могли.
Я вышел на связь и попросил прислать группу эвакуации.
— Слышь, командир? — замялся Вадим. — Там этот пацан нам вот что рассказал: «Форель», сука, знал, что он там лежит живой и не стал ему помогать. Зассал, что его хохлы заминировали, — волна ярости подкатила к моему горлу. — Пацан его просил, чтобы помог, а тот просто его игнорировал. Пидор гнойный! Завалю его!
— Разберемся. Не переживай, — попытался успокоить я его. — Ты давай иди на эвакуацию. Сам дойдешь?
Он кивнул мне и ушел в рассвет. Здоровый, как Илья Муромец, простой русский мужик родом откуда-то из брянской деревни.
Я вышел на командира и доложил ситуацию с «Форелью». Командир сухо сказал, что все понял и решит вопрос и передаст его в службу безопасности.
— «Констебль» — «Вьюге». Мы закрепились, окапываемся. Земля мерзлая, но, когда чернозем проходишь, глину копать легче. Нас постоянно обстреливают из минометов. У нас два легких «триста». Я и еще один.
— Молодцы, ребята! Нужно продержаться до вечера. Вечером будет подкрепление. Сможете без эвакуации?
— Сможем. Мы легкие. Но тут паренек…
— Я в курсе. За ним придут и подтянут вам еду, воду и БК. Пока копайте. Минируйте все вокруг. Ставьте все, что есть. Ваша задача удерживать дорогу и смотреть на запад. С запада их главный блиндаж и они могут по траншее к вам подползти.
— Хорошо. Конец связи, — закончил разговор «Вьюга».
Я доложил командиру, что рубеж наш. Прикинув сколько мне нужно бойцов, чтобы выстроить несколько рубежей обороны, я попросил человек пятнадцать. Он поблагодарил нас за работу и обещал прислать пополнение.
Ночью пришла группа эвакуации и с риском для себя вытащила этого пацана — героя. Сначала пытались тащить его волоком по посадке, но это было сложно. Он стонал от каждого толчка, и «Макс», который возглавлял группу, принял решение выскочить на Артемовское шоссе и бегом пробежать с носилками до моей позиции. Им повезло, и они добежали без потерь, несмотря на то что он своими стонами мог привлечь внимание противника. Пацану был двадцать один год. Он был детдомовским сиротой и сидел с малолетки. Когда его принесли ко мне на позицию, мне захотелось увидеть его и подбодрить. Пока группа эвакуации отдыхала, я успел с ним перекинуться несколькими фразами.
— Как ты, братан?
— Ничего… Нормально. Теперь главное — не умереть, — сказал он тихо и спокойно. — Столько всего передумал, пока лежал там. Хохлы мимо меня ходили, а я к трупу прижмусь и не дышу. Пар же видно. Так и пролежал там с тремя труппами. Один — наш, а два — ихних, — раззадоривался он по ходу рассказа. — Хорошо, что они «двухсотых» не трогали.
— Держись. Ты за эти три дня превратился в мужчину с большой буквы.
Я пожал ему руку.
— Все позади. Ты крутой тип, братан! Ноги, руки заживут и все будет хорошо. Договорились?
Он кивнул, и его унесли.
Человек, несмотря на всю свою хрупкость, обладает невероятной силой. Этот простой паренек, с которым жизнь с самого рождения обходилась жестко, не просто смог выжить, а смог замаскироваться и продержаться несколько суток. На что он надеялся, лежа весь в крови среди трупов? Может ни на что и не надеялся, а просто хотел выжить, как он это привык делать с самого своего рождения. Я смотрел вслед группе эвакуации, которая несла его на плечах, как героя.
«Антиген»
Утром я пошел в Зайцево за пополнением и перевязкой к медикам. Спустившись в подвал на заводе, я встретил «Баса», который был напряжен. Было видно, что с ним происходит что-то не ладное, но он, как я уже понял, не очень любил делиться личными переживаниями. Наверное, единственный, с кем он был откровенен, был «Макс», с которым у него завязалась дружба.
«Что их объединяет? — удивлялся я. — Как вообще люди узнают своих?».
Один пришел с воли, а второй из зоны. «Макс» был из Ростова-на-Дону и даже успел закончить юридический факультет. Всегда позитивный и полный сил боец. Когда началась СВО, сын спросил его: «Пап, а ты пойдешь на войну?». Тогда он понял, что не может не быть примером для сына и записался в ЧВК. «Бас» сидел за убийство. Он осознанно убил тех, кто пытался причинить ему вред. Он просто не стал терпеть и «жить оплеванным», как он говорил, а выбрал по-мужски отстоять свою честь. Сел он в сорок три года на двенадцать лет, и на момент попадания в ЧВК отсидел пять лет под крышей и год на зоне. На зоне его хотели запереть в барак для осужденных, которые сотрудничали с администрацией, но он от такой привилегии отказался и вышел на работу на промку на самый тяжелый участок — переработка и производство резинотехнических изделий. Работал с мужиками и на вальцах, и на прессах. И в тайне от администрации смог возобновить занятия спортом. «Бас» был боксером.
— Ты чего такой мрачный, «Бас»? — решил я немного поиграть в психолога перед походом в Зайцево.
— Да есть тут один наш друг в кавычках. Что-то поднадоел уже
