— Я рад, Костя, что ты живой, — с улыбкой сказал он.

— Обошлось. Но было пиздец как напряжно. Тяжело мне, конечно, с этим контингентом, — стал я сливаться Роме, совсем забыв, что он из зеков. Я не делил своих бойцов на зеков и не зеков — я делил их на вменяемых людей, которые понимают, что происходит, и на балбесов из космоса.

Мы приняли решение переехать ближе к заправке и обо рудовали свой блиндаж у стелы с надписью «Бахмут», чтобы быть рядом с передовыми позициям и не тратить время бойцов-трассеров. Справа от нашей новой позиции было Артемовские шоссе, которое шло на север, в город. За ним пригород Бахмута — Опытное — где работали РВшники. Прямо на север, параллельно шоссе, шли противотанковый ров и посадка, которая обрамляла фруктовый сад. В конце этой посадки, на углу, перед самой заправкой, была позиция, за которую третьи сутки шли бои. На тот момент этот угол был за нами, и там находилась группа под командованием назначенного мной бойца с позывным «Форель».

На северо-западе был центральный блиндаж, который мы не смогли взять той ночью. А группа Жени «Айболита», по-прежнему держала запад.

«Хоть новый позывной ему давай, — подумал я с чувством уважения. — Женя — “Монолит”: вгрызся в свои позиции и держит. Группа — бетон».

Именно на таких как он, «Бас» и «Макс» держится костяк подразделения. Люди, которым не нужно ничего объяснять.

Не нужно уговаривать. Это в них просто есть. Давно сформировано и закреплено, как норма мышления и поведения.

И даже если твое внутренне животное, твоя внутренняя обезьяна начинает прыгать с ветки на ветку и поднимать кипишь твои принципы могут ударить ее током и поставить на место. Или погладить и успокоить.

Бои за заправку

Вечером, как обычно, украинцы обработали угол артой и танчиком и пошли в накат. «Форель» запаниковал и не смог удержать позиции. Связь с ним потерялась. Он то молчал, то гнал какие-то нелепые отмазки про сломанную рацию и отошедшую батарейку.

— «Форель» — «Констеблю». «Форель» — «Констеблю». Доложи обстановку. Доложи обстановку! — безуспешно вызывал я его.

Угол, где шел бой, от моей новой позиции находился в двухстах метрах. Я слышал, по приближающимся звукам, что наши откатываются. «Форель» молчал как рыба. Из-за отсутствия связи пришлось посылать трассера и рисковать его жизнью.

Трассер прибежал обратно и доложил, что группа откатилась на сто метров назад и закрепилась на новых позициях. Угол опять перешел к противнику. Я видел, что он мнется и недоговаривает.

— Что с «Форелью»?

— «Форель» не в себе. Отдает какие-то противоречивые приказы и совсем не контролирует ситуацию.

— Сука! Когда это уже закончится? Почему не все такие, как Женя? — задал я гипотетический вопрос в воздух.

Я скучал по своему отделению, половина которого была в госпитале, или в могиле.

Пришлось идти и вытаскивать «Форель» оттуда, чтобы снять с должности. Я отправил его на завод и попросил, чтобы за ним там присмотрели. Те бойцы, у которых изначально была нестабильная психика — особенно это касалось тех, кто сидел за употребление и распространение наркотиков — сыпались быстрее. Война и стресс разрушали и без того шаткие защитные конструкции, и человек начинал вести себя неадекватно, тем самым подставляя остальное подразделение. «Форель» отправили дальше в Зайцево, где должны были решать, что с ним делать.

Я собрал группу из трех человек и решил взять угол хитростью. У меня на позиции был молодой самарский паренек с позывным «Вьюга». Он пришел к нам с самым первым пополнением, которое я привел. Рыжий парень невысокого роста лет двадцати пяти. Срок у него был двадцать четыре года, из которых отсидел он всего три. Осудили его за убийство четверых человек в пьяной разборке.

Я тесно познакомился с ним незадолго до этого, когда ходил по траншеям и проверял посты. Уже издалека на одной из фишек я увидел бойца, который замер, облокотившись на стенку окопа. Луна отлично освещала его неподвижный силуэт, как будто сделанный из серого мрамора. Пронаблюдав за ним около трех минут, я убедился, что он спит, хотя внешне все выглядело вполне прилично. Я взял в руку увесистый кусок смерзшегося чернозема и метко кинул его в каску.

— Че?! — встрепенулся он и стал оглядываться по сторонам ошалелыми глазами.

— Хер через плечо! Ты какого спишь? — отругал я его, подходя ближе.

— Я? Я не сплю! — стал отмазываться он.

Точно так же я получил удар сапогом по лицу от командира, когда мы ловили Арби Бараева под Алханкалой в Чечне, а я уснул на посту. И точно так же, как и «Вьюга», я уверял его, что просто моргнул! Удивительно, но я не встречал ни одного солдата, который бы признал, что он уснул на посту.

Несмотря на это «Вьюга» был смелым и проворным. Я дал ему двоих бойцов и стал их инструктировать, как захватить противника врасплох.

— Если вы будете действовать как все и пойдете вдоль лесопосадки на запад — вас убьют. Потому что тут все простреливается, и вас ждут. Вам нужно зайти скрытно отсюда, — ткнул я пальцем в планшет, — срезать этот угол и выйти им в тыл. Дойдете до наших позиций, дальше прыгаете в ров и потихоньку поползете, пока не будете в этой точке. Вылазить из рва нужно в конце сада. Вот тут. Ясно?

«Вьюга» почесал свою рыжую бороду и понимающе кивнул:

— Да все ясно, командир. Сделаем.

— Смотри только не усни в поле!

Он улыбнулся в ответ на мой подкол.

— Рации дать вам не могу. Если все сделаете, пришлешь трассера на наши передовые позиции, и я отправлю вам подкрепление.

В шесть часов они выдвинулись, и через час я услышал звуки боя. Стреляли на углу. Стрелкотня была непродолжительной и быстро смолкла. Через полчаса гранатометчик с позывным «Вадим» с прострелянной рукой выполз на наши позиции. Раздробленная пулей кисть руки висела как гроздь красного винограда. Нетрусливый и сообразительный мужик с широкой грудью и коренастым телом. Он напоминал мне гнома из фильма «Властелин колец».

— Командир, все в поряде! Окоп за нами.

Он увидел мои блатные сигареты и попросил одну. Я прикурил сигарету и стал помогать в перевязке его ранений. Отправив троих бойцов с рацией на подкрепление «Вьюге» и, стал расспрашивать «Вадима», как было дело.

— Доползли, мы значит туда, где ты говорил. Ага. По деревьям этим поняли,