Я хихикаю, задыхаясь, и качаю головой, когда молчание немного затягивается. Впиваясь зубами в нижнюю губу, я смотрю за дворцовые стены, на яркий и веселый город. Отсюда до меня доносятся звуки барабанов, восторг детей, которые, должно быть, кружатся и танцуют в дни летнего солнцестояния, молясь о том, чтобы Солярис и Крелло принесли им удачу.

"Послушай, — тихо говорю я, глядя на Лоркана, и его взгляд буравит меня: "Балы, такие вечеринки — это не мое, я привыкла праздновать со своими братьями в нашей деревне, и никогда ничего подобного".

"Эта мысль ошеломляет тебя". Скорее наблюдение, чем вопрос, но дело не в этом. Я всегда жаждала приключений, но это… не то, чего я ожидала. В той или иной форме я все еще чувствую себя в ловушке.

"Просто для меня это в новинку", — лгу я и, сама того не желая, кладу руку на сердце, вспоминая слова Дариуса: "Наверное, если бы я росла так же, как ты, я бы уже привыкла к этому".

"Возраст не имеет значения, я был моложе, чем ты сейчас, когда только приехал сюда, но мне все равно было трудно привыкнуть". Он вскинул брови: "И до сих пор."

Я фыркнула. Мне трудно в это поверить.

"Может быть, когда-нибудь ты займешь мое место".

Мои глаза расширяются настолько, что он усмехается: "Кто-то должен занять его, когда я стану генералом".

Второй командир, каковым был мой отец, я бы чтила его звание, но хотела ли я его больше? Впервые я была так не уверена в чем-то.

"Из тебя получится отличный венатор Нара", — слова Лоркана смягчаются, как и выражение его лица, когда он сжимает мою руку на карнизе. Стыд прочертил линию по моей коже. Будет ли он думать так же, если узнает, что я помогла перевертышу украсть у королевы?

Он проводит большим пальцем по моей руке, медленно, уверенно, заставляя меня застыть в неподвижности, а желание пробежать несколько миль усиливается. И когда он опускает голову и касается губами моих губ, я откидываю голову назад.

"Прости", — шепчу я, недоумевая по поводу своих действий: "Я-"

"Тебе не нужно извиняться, Нара", — говорит он и делает шаг назад.

Весь этот момент вдруг становится неловким и, главное, раздражающим. Лоркан улыбается мне, прижимая ладонь к щеке.

"Увидимся внутри", — его слова звучат легко и успокаивающе, и я киваю.

Когда он возвращается в зал, мои плечи сгорблены, и я издаю вопль страдания, упираясь головой в предплечья.

Однако радостные возгласы в городе становятся все громче, и когда я поднимаю голову к небу, сквозь темные тучи прорываются спирали и полосы огненных цветов.

Я выпрямляюсь, в животе зарождается детское возбуждение, и я улыбаюсь, вспоминая, как мы кружились с Иллиасом, смеясь, когда на нас падали пылинки, похожие на снежинки. Теперь меня закрывает от них верхний балкон, но я все равно вижу, как золотые крапинки падают на карниз.

Я протягиваю ладонь, чтобы поймать несколько, и вспоминаю, какие желания я загадывала каждый год в ночь Ноктюрна. Это всегда было традицией: какое бы желание ты ни загадала, Солярис и Крелло когда-нибудь его исполнят.

Я закрываю глаза, сосредотачивая дыхание в такт теплу Эмбервелла и звукам далеких возгласов, и думаю о своем желании.

Когда оно у меня появляется, я улыбаюсь и загадываю его.

Возвращаясь в тронный зал, я моргнула и увидела, что Икер, наполовину смущенный, наполовину осознающий, идет от входа. Я проскакиваю мимо нескольких человек, прежде чем добраться до него: "Икер?" Я недоверчиво наклоняю голову и смотрю на его руку в кармане: "Что у тебя там?"

Он нахмуривает брови, смотрит на меня, потом вниз, на свою руку, из которой медленно достает светящийся изумрудный камень.

Узнав его, я задыхаюсь, вскакиваю и обвожу зал внимательным взглядом, словно кто-то заметил. Трудно не заметить, когда его срезы освещают весь пол: "Откуда это у тебя?" шиплю я, с полуоткрытым ртом, когда заставляю его положить его обратно в карман.

"Что?" Он звучит так же изумленно: "Я-" Еще один хмурый взгляд: "Мне его дал один человек".

"Мужчина?" Сохранять спокойствие кажется невозможным, когда я точно знаю, кто этот человек.

Он качает головой, но даже тогда он выглядит сомневающимся: "Разговор был немного туманным, но он сказал, чтобы я передал его трапперу, на которого ты работала до приезда в город".

"Икер", — говорю я медленно, но в моем голосе звучит требование: "Что еще он сказал?"

Икер колеблется, на его лице отражается возмущение, когда он пытается вспомнить: "Он сказал…" Пауза, он прикусывает нижнюю губу: "Он сказал, что это один из самых дорогих кристаллов, который можно достать, но он поможет нам обрести свободу". В конце он хмурится, как будто сам не совсем понимает, и пятна размывают мою линию зрения: "Что…"

"Он ничего не говорил о том, что нужно сказать Иваррону?"

Он кивает, поджав губы: "Только то, что… слухи о крови Золотого Вора — миф, и чтобы он принял этот знак как плату за наше освобождение, и что если этого будет недостаточно, он лично возьмет дело в свои руки". Выдохнув, он продолжает: "Черт, я, наверное, выпил что-то странное, это был самый странный разговор, который я когда-либо вел с кем-либо, а поверь, у меня их было много, ты же меня знаешь…"

Слова Икера затихают, отражаясь от стен дворца. Я даже не смотрю на него, мне кажется, я вообще ни на что не смотрю. Иваррону нужна была кровь Дария, и он доверил мне ее добыть. И ради своих братьев я не отказалась от этого, я отнеслась к просьбе так, словно он просил меня пойти поймать тварь в ловушку, как в любой другой день.

А Дарий… В сердце кольнуло чувство вины. Он солгал о своей крови, а потом сделал это? Зачем он так старался? Почему он не сказал мне об этом в тот день, когда мы были в таверне Таррона?

В какой-то мере он хочет, чтобы я его ненавидела, чтобы я презирала каждую его частичку, и каждый раз ему это удается, но тогда для чего он все это затеял?

"— Будем надеяться, что Идрис не станет задавать вопросов по этому поводу, ты явно выглядишь шокированной", — слова Икера возвращают меня в реальный мир, и я смотрю на него, пока он вздыхает.

"А кто бы не был?" отвечаю я рассеянно. Можно только удивляться подобным новостям. Если бы