Он смотрит вперед, обдумывая мой вопрос, и перебирает в пальцах кулон: "Некоторые".

Лейра знала не так много, она рассказала мне только то, что однажды сказала ее сестра, а сестра была с перевертышем.

"Она одна без силы". Я наклонила голову, признавая, что от королевы я получила мало информации: "Почему?"

Он поднимает обе брови, разглядывая меня: "Этот вопрос ты должна задать ей, а не мне".

"Но ты ведь знаешь, почему?" спрашиваю я, начиная волноваться.

"Может быть, знаю, а может быть, и нет".

Разочарование свертывается в моей груди: "Просто скажи мне".

"Я сейчас не готов к урокам истории, если только…", — он сбрасывает слова с языка, заманчивые и полные удивления: " Ты думаешь о королеве иначе, чем венатор?"

Он проверяет меня, проверяет мою преданность королеве. Я сжимаю кулаки, понимая, что мой ответ будет неуверенным. Помогая Дарию, я уже доказала, что не предана ей, но доверяю ли я королеве? Это совсем другой вопрос, который я еще не изучила: "Ты получил кулон", — ворчу я, решив больше не упоминать Сарилин: "Теперь дай мне то, что мне нужно".

Он морщится: "Насчет этого, Голди", — он подносит палец к губам: "Моя кровь не дает бессмертия".

Если мир вокруг меня не содрогнулся, то я уверена, что это дрожит гнев внутри меня: "Что?" Я с шипением выдыхаю из себя воздух.

Он расхаживает по комнате, свесив кулон с руки, не замечая моего пристального взгляда на каждое его движение: "Конечно, она обладает целительными способностями, как и любая другая драконья кровь, но если бы тебе это было нужно, ты могла бы просто пойти на нелегальный рынок в Драггарде и купить себе пузырек".

Ложь, вот что это было.

"Значит, все это время ты обманывал меня, заставляя поверить, что у тебя есть то, что мне нужно?" В моем голосе звучит чистая ярость, от которой горят вены.

Остановившись, он смотрит на меня с проницательной улыбкой: "Ну, я не заставлял тебя верить. Я просто не говорил, верю я или нет".

Ярость, как и прежде, пульсирует в каждом кровеносном сосуде моего существа, и я бросаюсь на него с кулаком наперевес. Но он перехватывает мое запястье, скрещивает его между нами и не опускает, насмешливо спрашивая: "А что я говорил о лице?"

От этого мне еще больше хочется ударить его, высокомерную задницу: "Я знала, что мне не следовало тебе доверять!"

Даже заслоняясь рукой, он все еще держит меня и наклоняется: "А ты вообще мне доверяла?"

"Нет… не доверяла". Я пытаюсь выскользнуть из его хватки, но он не дает мне этого сделать.

"Это потому, что ты меня ненавидишь, не так ли?" Насмешка, насмешка над тем, что произошло вчера.

"Со страстью". Я скрежещу зубами, и он наконец отпускает меня с хмыкающей ухмылкой, когда я, спотыкаясь, отступаю назад.

"Что ж, Голди, было замечательно работать с тобой". Он подходит к одному из окон: "Не стесняйся кричать, чтобы пришли венаторы, хотя это не поможет твоему делу, если ты не хочешь быть судимой и повешенной".

"Ты всегда был таким эгоистом?" Я бросаюсь к нему, слегка приподнимая платье. Его нога как раз перекинулась через карниз, когда он надел кулон на шею и уставился на меня — проникновенным взглядом.

"Бывало и хуже".

"Солярис, я презираю тебя". Я качаю головой, мои слова резкие, почти скрежещущие.

Его глаза переходят на мои губы, а затем он опускается на мою голову: "Я знаю", — шепчет он, и мое дыхание становится неглубоким: "Но неужели ты настолько презираешь меня, чтобы взять меня с собой на дно… Наралия?"

Мои губы не шевелятся. Да, — хочу ответить я, но не могу заставить себя произнести этот ответ.

Воздух откидывает мои волосы назад, когда его лицо исчезает, и он ловко спрыгивает с уступа. Я тут же упираюсь в него руками, наблюдая, как он подмигивает мне, но он не трансформировался. Он не использует никаких сил для побега, все потому… потому что не умеет летать.

И я не кричу никому о помощи, чтобы сообщить, кого я видела, ведь он прав, я помогла ему, и другая часть меня не может выдать его и то, что я о нем знаю.

Оцепенев, я снова вхожу в тронный зал, смех эхом отдается в стенах, но я не придаю ему значения, сосредоточившись на Иллиасе. Он улыбается, довольный Линком. Я не могу представить себе, как они будут опечалены, когда рано утром мои братья уедут в Иваррон.

"Где ты был?" Фрея прерывает мои мысли, нахмурив брови: "Ты знаешь, как трудно угодить Идрису…"

"Прости, Фрея. Просто мне нужен свежий воздух". Я смотрю на открытый балкон с видом на город.

Словно заметив, насколько я не в себе, она утешающе трогает меня за плечо: "Не хочешь составить компанию?"

Я качаю головой и делаю шаг, чтобы пройти мимо нее: "Со мной все будет в порядке".

Она цепляется за мою руку, и я поворачиваю голову, чтобы встретить ее взгляд: "Но ведь с тобой не все в порядке, правда?"

Что-то в том, как она смотрит на меня, похоже на тяжелое наблюдение, как будто она видит меня насквозь и… читает меня.

Я продеваю свои пальцы под ее пальцами, отрывая каждый из них, и вздыхаю: "Я скоро все тебе расскажу, обещаю".

По ее лицу пробегает тревога, но она неохотно кивает, и я, пошатываясь, иду к балкону.

Ветерок бьет в грудь, когда я выхожу на улицу, и, глядя на карниз, я пытаюсь придумать, как сказать Иваррону, что у меня нет того, что ему нужно, что я потерпела неудачу, даже когда мне больше всего была ненавистна сама мысль об этом. Я смотрю назад во дворец, наблюдая за своими братьями, хотя Икер, как обычно, уже исчез. Я думаю о том, что я скажу Фрейе и будет ли она раздражена тем, что я не сказала ей об этом заранее.

К горлу подступает стон, и я упираюсь предплечьями в каменный выступ, размышляя обо всех своих несчастьях. Ночь расцветает пурпурными и голубыми вихрями, а я все жду, жду, когда же Остров Стихий выпустит в воздух эту мощь.

"Я видел, что ты не поменяла партнера".

Я вздрагиваю и поворачиваю голову к Лоркану, прислонившемуся ко входу, спокойному и свирепому.

Я поднимаю бровь: "Ты танцевал с Райданом".

"Он пытался", — уточняет он, направляясь ко мне,